Макс Фрай - 78

Сегодня откатанная до автоматизма программа дала лёгкий сбой. Никто не отвечал. Не то, чтобы в трубке раздались длинные гудки — в ней просто не было гудков. Обругав вслух АТС, Барт набрал номер её мобильного (впервые за год или больше).

Гудок, другой, третий.

— Алло! — её голос прозвучал вдруг как-то необычно, хрипло и встревоженно. Наверное, помехи на линии.

— Привет, дорогая, — бойко сказал Барт трубке. — Я буду к ужину.

— Барт?!

— Любовь моя, всё в порядке?

— Барт?!!! Где ты был?!

Голос сорвался на визг, теперь это трудно было списать на технические помехи.

— Я немного задержался на работе. Было много дел, важные встречи…

— Задержался на работе? — теперь она говорила мягко и вкрадчиво. — На работе, да? Милый, включи, пожалуйста, телевизор. Полюбуйся на то, что осталось от твоей работы. И — да, дорогой — не забудь, пожалуйста, позвонить моему адвокату.

— Адвокату?.. — начал было Барт, но она уже прервала связь.

С чувством непоправимой беды он отыскал пульт и включил канал новостей.

В 8:46 утра, почти через час после его ухода, в Северную Башню врезался пассажирский самолёт. Семнадцатью минутами позже другой самолёт врезался в Южную Башню — то есть туда, где располагался его офис, где сидели работники, висело два рисунка Дали и стоял сейф, полный наличных.

Барт упал в кресло и обхватил голову обеими руками. Дальше будет развод, нищета, возможно, долговая тюрьма. Нелепое, идиотское стечение обстоятельств — на ровном месте, ни за понюшку табака, загубило его жизнь.

Он перегнулся через Лору и вытянул сигарету.

Семнадцатый Аркан — если не близнец, то уж во всяком случае, родной брат Четырнадцатого. Или сестра (тут немудрено запутаться, на обоих картах изображены бесполые ангелы).

Семнадцатый Аркан тоже призывает к служению. Но тут все сформулировано куда более внятно и четко: не какое-то там абстрактное «служение», а конкретным людям, ближним и дальним. Т. е., Звезда — это служение (не путать с «прислуживанием» и "обслуживанием") одного человека другим людям.

Формула Семнадцатого Аркана: "Делай для других то, чего для тебя никто не делал"(или "давай другим то, чего у тебя нет"). Он бессменный трактирщик в доме у дороги, обладатель волшебного сосуда, из которого сам пить не может: влага в сосуде появляется только когда к стойке подходит очередной гость.

Что касается личности, которую описывает Семнадцатый Аркан, тут вот что особенно интересно. Даже если такой человек капризен, непредсказуем и думает, будто живет ради себя, милости небесные все равно изливаются на окружающих через его руки. Так уж случается — как бы само собой. Еще интереснее отслеживать, как живется рядом с таким человеком его окружению: каждый получает от него "по заслугам", но не по обычным бытовым законам справедливости и морали, а по какому-то очень большому счету, часто совершенно непонятному. Для тех, кто живет более-менее правильно, в мире с собой, для того быть рядом с Семнадцатым Арканом все равно как жителю пустыни поселиться в оазисе. Кому рядом с Семнадцатым Арканом плохо и скудно, тому лучше бы срочно прзадуматься: «Что со мной не так?»

То есть, Аркан Звезда подчиняется законам какой-то непостижимой «небесной» справедливости, хочет он этого, или нет.

Самое характерное заблуждение, о котором говорит Звезда: такой человек часто думает, что рожден для того, чтобы дарить себя, свою любовь (или напротив, чтобы в любви отказывать). На самом деле карьера сердцееда/сердцеедки — вовсе не то, чем Звезде действительно следует интересоваться. Но ошибка, повторяю, очень характерная и почти неизбежная.

Все бы ничего, но любовные переживания — именно то, что может лишить Звезду здоровья, душевного равновесия, а некоторых и вовсе загубить. Самая что ни на есть ахиллесова пята.

Еще о чем предупреждает Семнадцатый Аркан. Если вот прямо сейчас расслабиться, довериться интуиции и поплыть по течению, можно стать хозяином жизни, по крайней мере, собственной. А если сесть, подумать, поставить перед собой ясную цель, очень велика вероятность, что цель эта будет не по плечу.

Говоря о проблемах, Семнадцатый Аркан как раз и описывает тенденцию: ставить перед собой недостижимые цели и потом всю жизнь себя изводить.

Ночью у Андрея ныло сердце. В такие минуты его лучше было не трогать. Рита знала это. Знала слишком хорошо.

Он накручивал круги по дому и то и дело выбегал курить. Наступавшая пронзительная тишина, странная для летней ночи, пугала ее даже больше, чем скрип давно нечиненого пола, хриплая одышка и глухой кашель, который Андрей отказывался лечить. Рита куталась в пуховое одеяло, словно пыталась оградиться от рассеянной по дому тревоги.

По всему выходило, что завтра надо было ждать гостя.

Рита не любила гостей. Они приходили всегда незваные и всегда невовремя. Завтра они с Андреем хотели поехать на рынок, а потом гулять на Острова. А на вечер она собиралась испечь печенье, купить муската и фруктов. Можно было бы просто сидеть на веранде и смотреть на звезды. Или, еще лучше, читать друг другу какую-нибудь теплую книгу.

Рита любила читать вслух. Любила и умела — мама и театральная студия поставили ей голос, а папа и филологический факультет научили чувствовать текст. Иногда ей даже казалось, что если бы не затянувшаяся диссертация она могла бы попытаться стать профессиональной актрисой, но французский эпистолярный роман первой четверти XIX века — ее научная тема — никак не хотел отпускать. А Рита ужасно не любила недоделанных дел.

Андрей читал по-другому. Его монотонный голос, одновременно глухой и звонкий, словно бы окутывал комнату туманом, ограждающим от всего окружающего, и история просто случалась. Однажды — Рита хорошо запомнила этот вечер — он читал ей дневники Амудсена, и она так серьезно простудилась, что несколько долгих дней провела в постели с запредельно высокой температурой.

Андрей отпаивал ее горячим молоком с медом или просто сидел в кресле с полузакрытыми глазами, держа ее за руку и медленно покачивая головой, словно вглядываясь внутрь себя или еще дальше. Иногда ей казалось, что она слышит, как стучит у него в висках, и липкий жар немного отступал, давая ей заснуть.

Когда Рите стало лучше, они собирались отправиться в Крым. Даже взяли билеты. Но объявился очередной гость, и в Крым они так и не съездили.

Рита не любила гостей. Они всегда приходили незваные и всегда уходили вместе с Андреем.

В первый раз — она еще только начинала жить в его доме — Рита серьезно испугалась. Были сумерки обычного зимнего дня, в который совсем не хочется выходить из дома, и так хорошо сидеть с ногами на диване, читать неспешные письма давно забытых героев, пить сладкий час и, делая пометки на полях, тут же зачитывать возлюбленному понравившийся оборот.