Макс Фрай - 78

Я, что греха таить, заинтересовался. Башкой заворочал, глазами нашел сидящую у окошка девушку… Вот именно. Девушку. Лет двадцать, не больше. Грустная.

— С чего ты взяла? — спрашиваю. Грешный мой язык, безответственный. Нет на него шестикрылого серафима, дабы выдрать с корнем злополучный орган. И жало мудрыя змеи в задницу, в профилактических целях, ну да.

— Спрашиваешь? — обрадовалась Анна. — Интересуешься?

— Интересуюсь знать, да — подтверждаю. Дурак нечастный…

Анна ко мне поближе наклонилась (бррр!) и шепчет: "Да я знаю. Она просто ни с кем не разговаривает. Вывела для себя такую формулу вечной юности — работает, кстати. Если ни с кем не разговаривать, не состаришься. Только пояснять не надо, почему. И подтверждать, если думают, что немая — тоже нельзя."

Не успел я рта открыть, Анна уже встала и ушла, как ни в чем не бывало, в неизвестном направлении. Впрочем, в вагоне движущейся электрички не так уж много вариантов.

Я в тот вечер добрался до дома, Анну из головы еще по пути выкинув. Только девушка эта сорокалетняя с ее рецептами домашней консервации в памяти засела. Острый кусочек лишней информации, колется, мешает, и не выкинешь.

Анна меня нашла через пару дней. В кафе подсела, у меня там встреча была, но собеседник запаздывал. Я чуть чашку со стола не свернул, честное слово. Не столько от неожиданности, сколько от досады. Здравствуйте, давно не виделись.

Длинная Анна, кстати, и впрямь длинная. Метр девяносто десять, мечта баскетбольного тренера. Тощая, как коза. Рыжая, патлы жесткие клубятся — мочало мочалом. Улыбка кривая, навеки набок съехавшая, взгляд мутноватый, но внимательный. Да. И глаз один всего. Одноглазая моя Анна, кривая. Жутенькая тетенька.

Да, а еще у нее веснушки. Детские совсем. И от этого особенно стремно.

Уселась напротив, пепельницу вбок отодвинула и опять без всяких предисловий, кислую мою рожу не замечая:

— Обернись, только незаметно. Видишь, красотка за столиком сидит, который под зеркалом? Она всегда там сидит…

Интонации у Анны, как и в прошлый раз, будто она мне великие и ужасно значимые тайны выдает, покруче военных.

— Ты, — говорю, — как меня нашла? Ты на самом деле лучше уходи, я человека жду, а то, что ты рассказываешь, мне совсем не интересно.

Вру, наверное. Почему-то все-таки немного интересно. Но тетка эта мне определенно не нравится. Мешать начала.

— Не беспокойся, — отмахивается тем временем Анна. И опять: — Так вот. Тут один мальчик есть, официант — про него самого я тебе в другой раз… Он на столик красотке каждый раз разные пепельницы ставит. Знает, что она их тайком таскает. И как она приходит, он ей обязательно другую ставит, какой у нее еще нет. Всякие находит, невообразимых форм и расцветок. Лучше любых цветов… Только она не замечает, ей главное пепельницу стащить. Красотке просто приятно думать, что она авантюристка и жизнь у нее интересная.

Красотка тем временем давит бычок в канареечно-желтой пепельнице в виде уха.

А я слушаю зачем-то этот бред до конца, не перебивая. Правда, что ли, интересны мне чужие истории? Может Анна вообще на ходу выдумывает. И почему она ко мне привязалась?

— А это, — улыбается, — пока секрет. Не мой.

Оппа, приехали! Я, что ли, вслух размышляю? Прямое вещание из дурной головы, вы в эфире? Или? Ну да. Только в телепатии Анну не хватало заподозрить.

— Уйди пожалуйста, — прошу. — Мешаешь ведь.

А Анна сидит себе. Спички по столу гоняет, на меня внимательно смотрит. А тут человек подошел, с которым у меня встреча назначена. Георгий, наш клиент. Извинился за опоздание, уселся на свободный стул, демонстрирует готовность начать разговор. На Анну даже не посмотрел. Ох.

Тут меня, на фоне делового разговора, мысль пронзила. А что, если Георгий мою Анну просто не видит? Потому что нет никакой Анны на самом-то деле. Галлюцинации мои есть, а Анны нет. Вот Георгий на нее и не реагирует. Или человек сторож глюкам собрата своего? И спросить у него боюсь, обратить его внимание на эту оглоблю рыжую. А если он ее и впрямь не видит? Что тогда? А Анна в это время на меня смотрит, улыбается сочувственно и головой качает. Мол, ничего такого, зря ты так пугаешься.

Я тут нить разговора и потерял. Ничего не соображаю, только про козу эту драную все думаю, и острые ее истории в голове колются.

Георгий вскоре откланялся, бумажки мне выдал, посоветовал отдохнуть, не перетруждаться. Значит, вид у меня совсем не того. Все, досимулировался. Наказан за систематические издевательства над беззащитными психами.

— А кстати, этот человек, клиент твой… Он один живет и когда на кухне возится, всегда все очень крепко в руках держит, чашку там или сахарницу или катрюлю, не важно. На тот случай, чтобы если вдруг кто-то внезапно возникнет посреди кухни, ничего на пол с перепугу не уронить. Ну, чтобы врасплох не застал его этот кто-то…

Анна болбочет, как ни в чем не бывало, будто и не прерывалась наша безумная беседа. А я тем временем встаю, деньги под чашку и деру из кофейни. Домой. Лечиться…И про Георгия думаю. Кого он там ждет в своей кухне?!

Потом Анна меня в кино застукала. Я попробовал было не обращать внимания, но прислушивался невольно. Про толстуху, пожирающую рядом с нами попкорн. Как она засыпая по ночам, хочет услышать во дворе скрип качелей и представить ребенка, который качается там, в мерзлой тьме двора. И как она попросила однажды своего любовника выйти ночью во двор и покачаться на качелях. А когда он согласился — ну так бывает, что все понимает человек — она испугалась и за руку его схватила. "Не надо, — говорит, — этого делать." Так и не объяснила, почему. А сама думала: "Ты там будешь качаться, а я тут буду лежать одна, уверенная, что это ты качаешься. А вдруг это будешь не ты, а я к окну подойду, ничего не подозревая, а тебя рядом нет?"

И про мальчика девятилетнего, который перед нами сидел — как он в парке шарики воздушные покупает, привязывает к ниточке листок со своими просьбами-желаниями и в небо это послание выпускает. И что в зависимости от просьбы надо обязательно правильный цвет шарика выбрать, иначе не работает.

А так, получается, работает?! Я, кажется, не могу сопротивляться своему быстро разрастающемуся безумию.

И думать больше ни о чем не могу, кстати. Поселилась в голове толпа чужих людей со своими историями. Соредоточиться больше ни на чем не получается.

Анна настигала меня почти везде. Только что домой ко мне не приходила, но я и сам-то редко там появляюсь. Через некоторое время вся остальная, отдельная от этого рыжего чудовища жизнь начала бледнеть и скукоживаться. Очень плохо я стал с реальностью соотноситься. Интерес к жизни тоже куда-то пропал. Буквально ко всему. Кроме. Ну да.