Макс Фрай - 5 имен - 1

Киол изображает тяжкие раздумья, хотя понятно, что он все уже давно решил, и наконец соглашается: — Ладно, ироды, будет вам вино, внесу в ТЗ на следующий месяц. В общем, сегодня вечером ко мне, буду вас понарошку умертвлять. — Тут он встает и уходит, на этот раз нормально, через дверь.

До вечера мы все носились по городу, всяческие дела улаживая и вещи собирая. Я, как обычно, с полным набором создателя кофеен, готовлюсь нам штаб создавать. Лянхаб тоже какие-то свои проблемы решает, ведь у нее работа весьма ответственная, не так что оставит, все население Ксю-Дзи-Тсу будет до ее возвращения матом разговаривать. Терикаси своим подопечным валерьянку раздает и, наверное, по коленкам поглаживает, в терапевтических целях.

Вечером собираемся мы в любимой кофейне, чтобы перед тем, как к Киолу идти, еще раз все обсудить, как следует. Но в кофейне нам сидится плохо, все дергаются, крутят в руках ложечки и нервно в потолок дымят.

— Ладно, — наконец говорит Терикаси, понимая, что еще чуть-чуть, и мы все ничуть не лучше его подопечных станем. — Поздно уже страдать, уже согласились. Надо думать, что мы там делать будем.

— Об этом мы еще в поезде подумать успеем, у нас целых 16 часов на это будет, если Киол не врет, конечно. А сейчас дай понервничать. Так жить проще, епть, — говорит Лянхаб, поглощая что-то сильно кофейно-алкогольное с вишенкой сверху.

— А что думать вообще, приедем — будем разбираться. Мы же даже не знаем, что и как там, в Галлавале этом. Это мы тут так, привычной атмосферой на прощание дышим, — у меня тоже поджилки трясутся, конечно же, но Терикаси прав, согласились уже, да и понятное дело, заняться кроме нас, этим просто некому.

— Ну, пошли тогда, что ли, — Лянхаб вскакивает, опрокидывает пепельницу и пытается целенаправленно к выходу пойти. Получается не очень. Мы с Терикаси идем за ней.

Дом у Киола странный, совсем. Он, как только о каких-нибудь новинках в мире людском узнает, тут же их к себе домой тащит. То евроремонт делал, приглашал в джакузи купаться, то тренажеров понаставил, никому не нужных, то домашний кинотеатр завел, с плазменным экраном, но без единого фильма. Сейчас он системами безопасности увлекся, так что когда мы к дому подошли, на нас тут же всякие камеры слежения уставились, и откуда-то сверху ехидный Киоловский голос пригласил внутрь.

— Киолушка, друг мой, а зачем тебе вся эта фигня? — спросил Терикаси, оглядываясь по сторонам. — Ты что, считаешь, ты кому-то так сильно понадобиться можешь, да еще и против твоей воли?

— Мало ли, — Киол встретил нас в банном халате, зато с лицом, на котором масса безумно серьезных дум просматривается.

— Нет, это он от поклонниц скрывается, — говорит Лянхаб, — Если Вреста их тут застанет, он потом от нее никакими камерами не отмахается.

— Идите вы… — мрачно говорит Киол. Его вечновозлюбленная Вреста — причина его беспрестанных депрессий, и, пожалуй что, лучшая гарантия нашего возращения из Галлавала. Ведь если мы там застрянем, Киол сам вымрет от невозможности пожаловаться на судьбу.

— Да ладно, Киол, ты же знаешь, как мы все тебе сочувствуем, — говорю я, стараясь не улыбаться. — У нас тут у всех свои несчастные Любови. Как говорится, на каждое божество найдется своя Вреста.

— Все, блин, бегом в кабинет. Утомили. — Киол становится деловым, как обычно, когда хочет поменять тему разговора.

Кабинет у Киола тоже достойный, всякий там дуб, книжки умные и глобус, как у Ниро Вульфа. Терикаси утверждает, что это глобус Украины. Киол бесится.

— Так вот, родные мои, — Киол уселся за стол, чтобы нам стало ясно, кто в мире хозяин. — Я вас о некоторых вещах предупредить хочу, прежде, чем начну умертвлять. Дело в том, что мертвые божества, те, которые сами по себе умирают, теряют к жизни всякий интерес, потому и пьют беспрестанно. У них там, конечно, своя деятельность какая-то происходит, но только так, номинально, насколько я понимаю. Вы от этих побочных эффектов, понятно дело, будете избавлены, но вид придется делать. Так что никаких кофеен.

— Э нет, как так никаких кофеен? — возмущаюсь я. — Я без кофеен не могу, мне без них не думается. И им тоже, — я показываю на Лянхаб и Теикаси, которые начинают активно кивать.

— Там нет кофеен, и быть не может. Мертвые божества теряют свое призвание, — терпеливо объясняет Киол. — Там на весь город два гадюшника — Гориип и Оггльо — по именам владельцев. Их мир туда с самого начала направил. И эти хозяева там — практически единственные живые. Так что еще раз — никаких кофеен.

— Ну, Киольчик, ну маленькую, ну мы ее под квартиру замаскируем, а? — меня совершенно не радует перспектива перетекать из одного жуткого кабака в другой.

— Вот в квартире кофе пить и будете. В конце концов, ты, как божество кофеен, должна уметь его варить. Попрактикуешься.

Я уныло замолкаю.

— Ну и понятно, что ваша цель — выяснить, кто убивает наших мертвых богов. Как только выясните — возвращайтесь.

— Из Галлавала не возвращаются, епть, — вдруг вспоминает Лянхаб.

— Мертвые боги — не возвращаются. А вы вернетесь. С Ронах я уже договорился.

— Ронах? — переспрашивает Терикаси.

— Угу, она отвечает за железную дорогу до Галлавала, — объясняет Киол. — Ты только Терикаси, ни на что не надейся. Она сама полумертвое божество, ее крайне мало что в жизни волнует, кроме ее поезда.

Терикаси вздыхает, мы с Лянхаб переглядываемся.

Дело в том, что Терикаси давно и безуспешно богиню своей мечты найти пытается. Методом проб и ошибок. Кроме ошибок, правда, ему этот метод пока ничего не принес. Но Терикаси, хоть и божество истерик, большой оптимист, потому надежды не теряет. Мы с Лянхаб за давностью знакомства, понятное дело, не считаемся, а вот все остальные божества женского пола в Ксю-Дзи-Тсу, кажется, уже были забракованы, Терикаси сам об этом периодически рассказывает.

— Ну вот, а теперь займемся умертвлением вашим, — торжественно возвещает Киол и начинает руками всякие пассы выделывать. Для красоты, скорее всего. Все же знают, что магии такой, рукотворной, в этом мире нет. Есть только то, что сам мир позволит. Все прочее — атрибутика и желания колдующего.

— Вы только, если что, не пугайтесь, — предупреждает Киол в промежутке между пассами. — Это все не по-настоящему, в любом случае.

В любой — не в любой, но мне в какой-то момент становится неуютно и хреново. Причин объяснить ничем нельзя, все по-прежнему. Но неуютно. И хреново, ага.

Киол видит, что со мной творится, и тут же начинает успокаивать, пока мы все не передумали.

— Это все иллюзия, как есть. Ну, как посталкогольная депрессия. Главное — не обращать внимания. Просто иначе вас Галлавал к себе не пустит. Вот вернетесь — будете жизнерадостными, как раньше. Опять же, стимул вам, побыстрее все это дело распутать.