Вероника Иванова - Право быть

— Да что здесь происходит?!

— Сия молодая пара, похоже, ввязалась в очень серьёзное дело, — улыбнулся наблюдатель. — И теперь, следуя процедуре, надлежит провести расшифровку записей печати. Единственная трудность состоит в том, что по чистой случайности сии записи оказались на теле этой девушки, а она, будучи особой юной и не привыкшей к суровым будням Опоры...

Борг перевёл взгляд на белокурый затылок, находящийся прямо у него под подбородком:

— Сударыня, это необходимое действие, и вам вовсе незачем стыдиться.

— Разумеется, разумеется! — подхватил Йерис. — Пойдёмте уже, а то я начинаю терять терпение!

Роллена ещё сильнее вжалась в грудь великана, словно ища поддержки и защиты. Рыжий осторожно убрал руку с девичьего бедра и, едва касаясь пальцами кружевных рукавов платья, развернул сестру Королевского мага лицом к себе.

— Вам необходимо это сделать.

Никогда бы не подумал, что голос Борга может звучать так нежно и ласково. Наверное, именно этих ноток и не хватало Роллене, чтобы собрать всё своё мужество и согласно, пусть и чуть неуверенно, кивнуть.

— Вас смущает тот, кто будет записывать шифр?

— Не... Немного.

Рыжий показал Йерису кулак за спиной девушки. Смотритель противно хихикнул.

— Я тоже буду вас смущать?

Роллена подняла голову и всмотрелась в карие глаза.

— Не знаю.

— Это лучше, чем «немного», правда?

Борг сгрёб со стола смотрителя пачку чистых листов и письменный прибор.

— Кабинет свободен?

— Да кому ж там быть в такое время?

— Замечательно. Идёмте, сударыня. Не будем мешать другим делам.

Пропустив девушку вперёд, рыжий остановился на пороге комнаты, обернулся и, очень медленно выговаривая слова, обрисовал всем присутствующим их возможное будущее:

— А кто попробует мешать нам... Пусть только попробует.

Дверь закрылась, опуская завесу тайны над ближайшим будущим Роллены и Борга, но не застыла в благоговейном покое, а спустя несколько вдохов вновь распахнулась, пропуская в комнату ещё одного моего старого знакомца, на сей раз не украсившего свою одежду знаком принадлежности к лекарской гильдии, что само по себе уже было странным, поскольку Гизариус мог носить таковой знак с полным на то основанием. Тем более что год после нашей последней встречи прибавил другу Рогара грузности, но, как ни странно, не внешней, а внутренней, той, которую принято называть чувством собственного достоинства.

— Вот так всегда, кому-то достаются красивые девушки, а кому-то хладные мертвецы! — с наполовину искренней, наполовину наигранной горечью посетовал лекарь и тут же, сделав тон предельно строгим, поинтересовался: — Труп, надеюсь, хладный?

Поллан неопределённо улыбнулся, а Йерис вдруг спешно углубился в раскопки бумаг на столе, всем своим видом показывая, что не намерен отвечать на глупые вопросы.

— Понял: лучше поторопиться. Кто-нибудь составит мне компанию? А то, поверьте, мертвецы — самые удобные, это правда, но и самые скучные собеседники на свете!

— Я, если вы не возражаете.

Гизариус посмотрел на меня с таким выражением, словно хотел сказать: «а твоё волеизъявление вообще не имеет значения, пойдёшь в обязательном порядке», но я слишком рано порадовался, что смогу перекинуться с лекарем парой слов наедине, потому что наблюдатель, покряхтывая, поднялся со стула.

— Идёмте, чем короче будет цепочка ртов и ушей, передающих сведения, тем быстрее мы доберёмся до истины.

Для осмотра доставленного с помощью городской стражи тeла нам пришлось спуститься на этаж ниже, в подвал, но не в самую его глубину, потому что, как красноречиво подмигивала лестница продолжением своих пролётов вниз, в недрах Опоры существовали секреты поважнее неопознанных трупов.

Неудавшийся убийца лежал на столе, завёрнутый в не первой свежести полотнище, видимо, ту самую пресловутую «пелёнку», из-за ветхости которой расстраивался Поллан. И в самом деле, беглый взгляд на Втором Уровне зрения показал, что в контуре заклинания, переплетённого с нитями ткани, осталось совсем немного Силы, в результате чего всё магическое сооружение держалось на честном слове создававшего его мастера. Гизариус, не имевший к чародейству ни малейшего касательства, примерно в одно время со мной выяснил то же самое, но более привычным лекарю способом: откинув край полотна и дотронувшись кончиками пальцев до кожи на шее мертвеца. А выяснив, не преминул разразиться горьким сожалением:

— Ай-ай-ай, мастер Поллан, ну как же так можно? Понимаю, что мало кому по нраву возиться с «пелёнкой», но, чтобы зачаровать новую, не одна жадная рука залезет опять в карман казны. Или вам опять предложат услуги недовыпускников Академии?

— Заполучить выходца из Саэнны сложнее, чем может показаться, даже если ваша фантазия безгранична, мастер Гизариус, потому обходимся тем, что имеем... Но вы правы, разумеется: легче поддерживать в надлежащем состоянии уже подготовленный к службе предмет, чем раздобывать новый. И я прослежу, чтобы виновные в небрежности непременно понесли...

Лекарь трагически махнул рукой:

— Если речь идёт о Йерисе, то понесёт он домой вовсе не результат наказания и чувство вины, а монеты, выделенные на покупку нового заклинания! Впрочем, хватит о нём. У меня есть дело, и, чтобы не задерживать вас, я в первую очередь начну, пожалуй, его делать.

— Разумеется, мастер Гизариус, разумеется. Мы не будем вам мешать, тем более надо выяснить обстоятельства, оставшиеся вне трупа.

Поллан повернулся ко мне:

— Итак, начнём по порядку?

— Что вы хотите услышать?

— Всё. Не более и не менее.

— Но разве до расшифровки записей будет правильным...

Наблюдатель смешливо фыркнул, а находящийся за его спиной Гизариус показательно поднял страдальческий взгляд к потолку.

— А вот мы и сравним ваши слова, сказанные тогда и сейчас. Что, стало не по себе?

Я решил не тревожить своего собеседника игрой в самоуверенное спокойствие и признался как можно искреннее:

— Есть такое.

— Если вам нечего скрывать, не нужно бояться быть честным.

— Я боюсь другого. Мои слова, особенно произнесённые после событий... Они ведь будут наполнены моими впечатлениями, не так ли?

— Несомненно.

— Но разве чувства — хороший помощник в таких делах?

Поллан окинул меня взглядом, колючим, как еловая ветка, но быстренько вернул на лицо прежнее выражение доброжелательного внимания в надежде, что я ничего не замечу. Я бы и остался в счастливом неведении, если бы не знал, какой реакции следует ожидать в ответ на рассудительность, весьма далёкую от наивного напора новобранца.

— Чувства нельзя исключать. Никогда, — наставительно поднял палец наблюдатель. — Итак, что же потребовала от Опоры её светлость маркиза?