Вероника Иванова - Право быть

А может быть... Может быть, кузен участвует в этом деле? Может быть, именно он надоумил кого-то из умельцев-садовников?

Нет, вряд ли. Тогда его не разозлила бы смерть герцога. Подумаешь, какая потеря! Опоили бы Льюса, легко и быстро. И уже опытного привораживателя не стали бы доводить до смерти, ведь он мог бы ещё не раз пригодиться. Нет, Ксаррон если и замешан, то совсем в других злодеяниях.

— Как думаете... — снова нарушила молчание Мелла. — Я правильно сделала, что решила вернуться?

— Увидите, когда доберётесь до дома.

Женщина перевела задумчивый взгляд на обочину, которая, казалось, сама медленно ползла мимо телеги, а та, усердно скрипя колёсами, наоборот, не двигалась с места.

— Увижу. Конечно увижу.

И я, надеюсь, увижу многое, когда войду в свой Дом. Потому что мои глаза больше ничто не застилает.

Чтобы нырнуть в Поток, можно было отправиться к любому смыканию Пластов, на выбор. Но северное представлялось самым досягаемым, да к тому же этот маршрут сулил мне хоть какое-то общество, пусть и состоящее из хмурого, предпочитающего угрюмо дремать Борга и растерянной женщины, которую рыжий согласился проводить до Элл-Тэйна. На вопрос, почему он сам вдруг попёрся туда, вроде бы уволенный со службы великан не ответил, из чего можно было сделать вывод: увольнение если и состоялось, то не окончательно и бесповоротно. Видно, милорд Ректор всё же решил разведать неизвестные земли, а Борг оказался подходящим кандидатом на опасное поручение подальше от столицы и разъярённого принца. В любом случае, расспрашивать я не видел смысла, а сам собирался расстаться со спутниками в нижнем течении реки, чтобы благополучно перебраться по мосту через ещё узкую водную полосу и обойти туманные места. Правда, перед прощанием было бы разумно и достойно поведать рыжему, какие опасности могут его подстерегать при выполнении предполагаемого задания. А что лучше подходит для беседы, чем остановка в пути?

Привальный круг находился вблизи перекрёстка, на котором нужная мне дорога уходила в сторону от наезженного тракта. В Южном Шеме не баловались подобными сооружениями не в последнюю очередь потому, что настоящих дорог там слишком мало и все они облеплены постоялыми дворами, как медоносная трава тлей, поэтому и для меня было в диковинку останавливаться на ночлег между причудливо расположенными камнями, то ли некогда расставленными по кругу нарочно, то ли самостоятельно выбравшимися в таком порядке из-под земли. Уверен, на Королевской дороге нас в подобном месте ждал бы уютный гостевой дом, впрочем, в летнем тепле можно было не заботиться о крыше над головой, тем более дождя не ожидалось.

Но надежда поговорить по-дружески умерла почти сразу по прибытии на привал: Борг предпочёл занять место напротив меня, через костёр, чтобы по возможности избегать разговоров и дальше.

Упрямство заиграло? Зря. Если великан не узнает нескольких подробностей о туманном трёхдневье, ему это может дорого обойтись.

«Он сам выбрал этот путь, любовь моя», — зевнула Мантия.

Разве? Пять против одного, идея принадлежала Ксаррону. Уверен, я всё же смог если и не напугать кузена, то заставить хотя бы задуматься.

«Исполнение приказов — не путь, а всего лишь перила на мосту: держась за них, не соскользнёшь с мокрых досок вниз, на перекаты. Но они могут стать и препятствием на дороге спасения, потому что помешают отойти в сторону».

А, ты о другом... Можешь не утруждать себя иносказаниями: догадываюсь, по какой причине рыжий дуется на меня, и всё же его поведение выглядит глупо. Неужели он готов рисковать жизнью, потакая своему оскорблённому самолюбию?

«Таковы все, сражающиеся за свободу собственной воли. Когда война длится слишком долго и исход предрешён, можно цепляться только за мимолётные и незначительные победы, чтобы всё-таки не складывать оружие до последнего вздоха».

Кстати о свободе. Почему ты никогда не рассказывала мне об истинном отношении драконов к другим живым существам?

«Истинном? Но ты ведь смотришь на людей и детей прочих народов иначе, верно? И при этом ты тоже дракон. Так что тогда есть истина?»

Не уходи от темы. Я не желаю людям гибели всего лишь потому, что они не ходят по моему телу и не пьют его соки, и возможно, если бы дела обстояли иначе, я был бы одним из самых непримиримых врагов всего живого в подлунном мире.

«О да, непримиримым и самым опасным!»

Тебе весело?

«Не слишком. Но смех — своего рода лекарство, кое время от времени необходимо употреблять, даже когда, и особенно когда, казалось бы, не хватает сил растягивать губы в улыбке».

Ну да, разумеется. Правда, не совсем понимаю, какую пользу принесёт вымученное веселье, ну да фрэлл с ним... Скажи лучше, откуда вообще взялись люди, эльфы, гномы и все остальные? Насколько следует из рассказанных мне историй, в первозданном мире их быть не могло.

«Да, первые годы подлунного мира были пусты и безмолвны, драконы же слишком увлеклись созиданием, чтобы замечать происходящее вокруг поля их деятельности».

А что-то происходило?

Мантия усмехнулась:

«Доподлинно теперь никто не расскажет. Но едва Нити Гобелена начали сплетаться между собой, образуя тверди и зыби, на ткани мира стали появляться крошечные следы первых шагов жизни».

Но как?

«Каждая Нить, свободно парящая в пустоте небытия, наделена большим количеством Силы, но лишена какого бы то ни было духа, а потому не стремится объединяться или враждовать со своими соседками. Вместе Нити сплетает только Искра, именуемая драконом, поскольку лишь сознание способно стремиться и достигать. Чем дальше простирается Гобелен, тем больше Силы накапливается в его пределах. Силы, готовой к свершениям и ожидающей только одного — веления разума».

Чьего разума?

«Хозяина клочка мироздания конечно же...».

Хочешь сказать, драконы сами создавали живых существ?

«Отчасти. Если выражаться точнее, они не мешали возникновению самостоятельной жизни. Ещё точнее, попросту недоглядели».

Разве такое могло произойти?

«Легко... Нить, включаемая в Гобелен, плавится под управлением сторонней воли. Течёт, как вода. Но всё время своего существования она окутана ореолом Силы, жадно впитывающим в себя любые проявления разума. Дракон может лишь догадываться, какие мысли и чувства вплелись в ту или иную пядь новорождённой земли, потому что его внимание было слишком занято созиданием. Но когда работа кажется законченной и творец переходит к новой Нити, предыдущая всё ещё не может унять дрожь рождения, слои Силы перемешиваются, отпечатки сознания сталкиваются, рассыпаются на кусочки, вновь складываются в мозаику... Жизнь не возникает мгновенно, любовь моя. Но её невозможно уничтожить, не уничтожая мир целиком».