Макс Фрай - Книга Страха

Никогда бы Марвин на ней женился, если б не ее сны. А так — одну беду за другой прячут, одним горем от другого укрывают.

Пока однажды — возвращались с вечеринки у общих знакомых — Катерина случайно не заснула у него на плече, Марвин о ней думал примерно такими словами: "не судьба" и "сердце пополам". А когда у него на плече уснула — понял, что смертница она. Смертница, с такими-то снами, и удивительно, как она детство пережила, потому что если в двадцать пять у нее такие сны… как же она благоухала по ночам в том возрасте, когда каждый вечер ожидаешь, что утром под подушкой найдешь подарок от феи-крестной?

Понял — и немедленно принялся за ней ухаживать, а она: "Я думала, ты — гей", а он: "Да почему же?" — "Такой парень — и один… не бывает!" — "Тебя искал". И поженились. И он стал стражем и защитником, только сказать ей ничего не мог.

Бодрствующие никогда не видят хосс. Даже если бы вам довелось дежурить у постели облюбованной хоссами добычи в ту ночь, когда совершается их трапеза, — вы ничего не заметили бы до самого утра. Ваш друг не проснется, его больше нет с вами и нет нигде. Тело его лежит покойно, дыхание его — после краткого волнения — ровно и тихо. Может быть, вы даже и заметили в какой-то момент, что его конечности дергались, а дыхание ускорилось, как у мучимого мимолетным кошмаром. Но это сразу прошло, и он будет лежать тихо до самого утра, пока вы не попытаетесь разбудить его. И потом тоже он будет лежать тихо. То, что от него осталось, так и будет лежать уже всегда.

Четыре года назад хоссы съели президента прямо в Белом доме, и никто даже не понял сначала, в чем дело. Но ушлые ребята из FBI — большие мастаки докапываться до истины, она, хоть и за семью замками, но всегда где-то рядом, недалеко. А рядом с истиной обнаружился и Орден. Так что Марвин жене не врал, когда говорил, что служит в FBI, а больше ничего ей не говорил. Я, дорогая, работаю во сне, ложусь-засыпаю и охочусь на чудовищ, — нет, ничего такого он ей не говорил. Фэбээровская секретность, это конечно, само собой. Но Ордену лет за тысячу, а говорить о нем просто не принято, вот и все. Марвину повезло: не надо врать и выкручиваться. Он вообще везучий, Марвин: и разделить постель с любимой смог, и врать ей не пришлось.

А что хоссы пришли — так это с самого начала ясно было, что придут.

Хоссы питаются тем, из чего человек свои сны производит, как паук производит паутину из особой железы на брюшке. По качеству снов они определяют и вкус, и количество того вещества, которое достанется им в добычу, когда они доберутся до человека

Весь в мыслях о Катерине, ее имбирно-медовых снах, ее льняных коротко остриженных волосах ("Нет, ты все-таки гей. Что ты из меня делаешь? Это же не я, а какой-то подросток с сиськами!" — "Просто мне так нравится"), обо всем ее облике Алисы, только что выбравшейся из Зазеркалья, о ее царапчатом характере и нежном сердце, о ледяном лимонаде, который она готовит совсем волшебно, он входит в дом и сразу идет к холодильнику. Лимонад горчит чуть сильнее обычного — слишком много лайма, а еще она добавила мяты. Это вкусно: мята и немного горечи со льдом, в такую несусветную жару. Скоро совсем стемнеет — пора спать. Сегодня Катерина не помешает ему схватиться с хоссами, не вырвет его из сна-охоты. Он устал. Он очень устал — ночь за ночью хоссы все кружат и кружат уже вплотную, их хищные тени делают сны Катерины совсем тонкими, их ткань рвется от малейшего беспокойства, — и она снова и снова будит Марвина, уводя его из схватки, не давая покончить с напастью.

А хоссы уже приметили ее — даже сквозь источаемые Марвином сны. Она слишком ярка, Марвину не затмить ее. Ночь за ночью он старается приковать внимание хосс, отвлечь от жены, вынудить сражаться с ним, — и ночь за ночью Катерина разрывает их связь. Она сама просыпается — и оказывается вне досягаемости для хосс, но она и Марвину не дает покончить с ними, а он чем дальше, тем больше устает и выматывается.

Так. Все. У него есть пара ночей, чтобы закончить эту историю. Хотя бы до того, как начнется новая, — ведь всех хосс в этом мире за одну ночь не извести.

Он устал. Но тянуть некуда — хоссы и не дадут. Надо лечь и уснуть. И сразиться с врагом. Лечь. И уснуть.

Сон Охотника — особое искусство, обучаются ему долго и в больших трудах. Только спящий может видеть хосс, он же перед ними и беззащитен. Хорошо обученный Охотник умеет бодрствовать по ту сторону сна, а также безупречно владеет парными мечами, длинными и слегка изогнутыми, вроде катаны.

Мечи каждый Охотник выращивает сам из себя в процессе обучения. Охотник может только сам перейти по ту сторону сна, но невозможно пронести с собой ничего из нашей реальности. Охотник вооружен только самим собой. Из этого следует, что для Охотника нет ничего важнее ясности сознания и цельности духа.

Последний свет угасает за окном — и хоссы возобновляют движение. Им осталось совсем немного: их гибкие туловища наполовину выступают из углов, их похожие на кошачьи, но чересчур вытянутые морды плавно качаются в такт шагам — а лапы их больше похожи на обезьяньи, чем на кошачьи, большой палец выставлен отдельно, саблеобразный коготь на нем бесконечно медленно скребет по полу. Изредка то одна, то другая из хосс разевает пасть, испуская неслышимый крик. Тогда видны криво и в беспорядке рассаженные по верхнему и нижнему небу широкие тупые зубы.

Марвин спит, вытянувшись под покрывалом. Четыре светильника горят, наполняя спальню густым желтоватым светом. Хоссы плывут в нем, словно в меду. Марвин видит их, он выжидает.

— Мам? Я не приеду. Прости, я все знаю. Нет, я не подслушивала. Я просто… поняла. Ну я же его знаю. Я же его насквозь вижу. Да, потом — обязательно. Мы вместе приедем. Ну, дней через… несколько. Все, мам, пока.

Автобус продолжает свой путь на запад. Катерина переходит через дорогу и протягивает руку навстречу приближающимся огням автомобиля.

Атака прайда, когда хоссы понимают, что нарвались на Охотника, бывает стремительной и слаженной. Пожалуй, самое надежное — подпустить их так близко, чтобы не осталось места для прыжка, подпустить почти вплотную — и взорваться стрижиным мельканием клинков, полосовать призрачную плоть, пока длинные когти хосс полосуют его. Выживет тот, кто окажется быстрее и безжалостнее к себе.

Дверь приоткрывается, Катерина заглядывает в спальню. Ловец прижат к ее груди. Хоссы — цвета пепла и темноты в пустом углу — ей не видны. На цыпочках подкрадывается она к светильнику — больше в этой спальне подвесить ловца не к чему. Пока она тянется вверх и привязывает шерстяной шнурок к металлической загогулине, хоссы не прекращают движения.