Вероника Иванова - И маятник качнулся...

— Сейчас будет больно, — предупредил я, щедро поливая Мэтти содержимым фляги.

Он взвизгнул. Горячительное зашипело, соприкоснувшись с порченой кровью. Прости, пожалуйста, но я должен позаботиться и о своей безопасности... Я нагнулся и начал слизывать выступившую на ранах пену.

— Что... ты... делаешь?.. — задыхаясь от боли и от удивления, выдавил из себя маг.

— Не мешай. Не задавай вопросов и ничего не бойся. Обещаю, всё будет хорошо. — Я на несколько вдохов оторвался от окровавленного живота.

Глазам стороннего наблюдателя (если бы таковой вдруг очутился в столь ранний час в столь неподходящем месте) предстало бы весьма пикантное зрелище... Сразу и не поймёшь, чем мы занимаемся: Мэтти время от времени постанывает и скребёт пальцами по земле, а я, не поднимая лица, энергично двигаю головой в месте, которое чуть выше того, где...

Горько-стальной привкус остаточной магии, солёная терпкость крови и сивушный аромат грубо очищенного пойла адской смесью плескались у меня во рту. Я едва успевал сплёвывать в сторону сгустки, обильно сдобренные собственной слюной. Легко сказать: зализать такие длинные раны! Наконец я устало, но довольно выпрямил спину. Кровь больше не текла — относительно ровные бурые дорожки остекленевшей жидкости — вот и всё, что осталось.

— Дальше занимайся лечением сам. — Я пополз к телу шадды.

— Как... как ты это сделал? — О, у нас уже и голосок окреп?

— Расскажу. Потом. Когда ты выздоровеешь. Кстати, у тебя есть всего пара минут, чтобы активировать что-нибудь лечебное...

— Почему? — насторожился он.

— Потому что тебя ожидает продолжительный, здоровый, но беспробудный сон, — устало объяснил я, вырезая из ложбинки на груди женщины металлическую загогулину и пряча её в мешочек.

— Сон?

— Все вопросы — потом!

Я поднялся на ноги, качаясь из стороны в сторону, как травинка на ветру. Всё, мои силы исчерпаны. Совсем-совсем-совсем. Не помню, как доплёлся до телеги и рухнул на своё «лежбище», потому что приближался извечный кошмар.

Моя головааааааа!

Если вам не посчастливилось свести близкое знакомство с головной болью, вы меня не поймёте. Впрочем, я бы не пожелал и самым злейшим врагам такой доли, на которую был обречён сам... Казалось, что надбровные дуги опухли и из-за этого трудно открывать глаза. Затылок отяжелел настолько, что я не решался сидеть или стоять. На этот раз волна пробежала по лбу и угнездилась в висках. О нет, это была не резкая боль, не спазмы, не покалывание... Это была боль в прямом смысле слова отупляющая. Мир вокруг сливался в один грязно-серый комок слизи, которая залезала в уши, забивала нос, мешая дышать, наплывала на глаза... Проваливаясь в колодец очередного приступа, я думал только об одном: а будет ли у меня ещё одно утро?

Думаете, головная боль — достаточная причина для желания некоторое время пребывать в состоянии полного покоя? Нет, нет и ещё раз — нет! В чём я и убедился, когда сонные чары угасли вместе с накром на груди оборотня. Разумеется, пробуждение людей и животных происходило постепенно, но всё же гораздо быстрее, чем устроило бы вашего покорного слугу. В сложившейся ситуации радовало только одно: поскольку шадда мертва, то и мои мучения должны прекратиться с минуты на минуту...

Шкура, под которую я зарылся в тщетной попытке спрятаться от невзгод окружающего мира, полетела в сторону. Я недовольно разлепил глаза, чтобы тут же встретиться взглядом с хозяином обоза, имевшим весьма бледный вид.

— С тобой всё хорошо? — Первый же вопрос поверг меня в ступор.

Да какое тебе дело до меня, дядя? Ну увидел, что я на месте, успокойся и ступай себе! Должно быть, моя апатия произвела ещё более удручающее впечатление, чем прежде, потому что купец продолжал нагнетать ситуацию:

— Оборотень тебя не поцарапал?

— Какой ещё оборотень? — Я решил на всякий случай не показывать своей осведомлённости об истинном положении дел.

— Повреждений нет? — О, теперь ещё и Бэр будет интересоваться моим благополучием!

С ума они, что ли, сошли? Все и разом? Причём на почве заботы обо мне...

— Оставьте меня в покое, — буркнул я, отворачиваясь от совершенно неугодных в данный момент собеседников.

Хозяин обоза и лучник переглянулись, дружно схватили меня за ноги и поволокли с телеги. Я цеплялся за всё, что мог, но справиться разом с двумя здоровыми мужиками — непосильная для меня задача даже в лучшие времена. Поэтому в считанные секунды я оказался на земле. Но на этом злоключения и не думали заканчиваться: штаны и фуфайка резво поползли с моего разбитого тела в противоположные стороны. Я визжал и брыкался, но сколько-нибудь сильного впечатления ни мой голос, ни мои телодвижения не произвели, и вскоре каждый дюйм обнажённой кожи был тщательно ощупан и осмотрен на предмет царапин. Разумеется, кроме следов ушибов, ничего и быть не могло — не такой уж я дурак, чтобы проливать свою драгоценную кровь! Правда, расцветающий синяк на локте одной руки и опухающие костяшки пальцев другой руки могли бы вызвать удивление и повлечь за собой ряд ненужных, можно даже сказать, вредных вопросов, но, к счастью, мои мучители искали совсем другие следы...

Бэр с облегчением выдохнул:

— Чисто!

Я был зол. Нет, не просто зол. Я был разъярён. Мало того, что сдуру ввязался в чужие неприятности, довёл очередное истощение организма практически до абсолюта, заработал любимую головную боль, так ещё и два му... «очень умных» человека крутят меня как бесчувственную куклу и елозят потными холодными руками по моему телу! Не то чтобы я чего-то стеснялся (хотя, с другой стороны, хвастаться тоже нечем) — пусть им будет хуже! — но сам процесс не доставлял удовольствия, а только подливал масла в огонь моего скверного характера. Очнитесь, парни! У вас на руках мёртвый оборотень, маг в бессознательном состоянии, мальчик со следами попытки несостоявшегося покушения, а вы водите хороводы вокруг ничтожного раба! Пора, пожалуй, вернуть вам здравый смысл... И первым делом, поднявшись на ноги и кое-как водрузив свои обноски на положенное место, я заявил в ответ на реплику Бэра:

— Лучше бы своего приятеля лапал, если противоположный пол тебя не интересует!

Бэр побелел так, что и чистейшие простыни позавидовали бы, и одарил меня оплеухой. Хорошей такой. От всей души. Замешательства, если оно и имело место, хватило ровно на мгновение — злость, ледяной рекой разлившаяся в груди, извлекла из неизвестных мне доселе тайников ещё немного сил, и я дал сдачи. Тоже — от души. Только немного пониже. В живот. И когда лучник согнулся, добавил ещё. Основанием открытой ладони в лоб. Ну что поделать, не вышел я ростом, вот и кручусь, как могу...

Бэр упал, но ненадолго, потому что моим ударам уже пару дней как не хватало хлёсткости, и, поднимаясь, ещё на полусогнутых ногах бросился вперёд головой, опрокидывая меня на землю...