Вероника Иванова - Вернуться и вернуть

Да, а дорожки можно было бы от снега и лучше почистить! Проваливаться по колено в холодный пух, который с удовольствием оседает на одежде, а потом радостно начинает таять — не то занятие, которому следует отдавать предпочтение...

Уф-ф-ф-ф! Добрался, наконец-то!

Оставалось проверить ещё одно допущение, которое занимало в моём плане одно из самых главных мест: закрыто ли окно на задвижку изнутри. Потому как, если закрыто, то плакало моё желание пробраться в дом без лишних свидетелей. Горючими слезами. Так, посмотрим-ка...

Створка мгновение помедлила, не желая распахиваться, но скрипнула и подалась, открывая путь внутрь. Надо же... А я-то боялся! Конечно, в незапертом окне можно углядеть и умысел: мол, ждали меня и готовились, но справедливее было бы иное объяснение небрежного отношения прислуги к своим обязанностям. Состояние моей комнаты никого, кроме меня, обычно не волновало. Да и меня — не особенно: только когда становилось совсем невмоготу, брался за уборку. Но чтобы в моё отсутствие кто-то взял на себя труд следить за высотой слоя пыли? Не поверю ни за что. Однако именно поэтому лишний раз пачкать пол не стоит.

Я забрался на подоконник и первым делом снял обувь. По возможности отряхнул с доггетов снег, повернулся, перекидывая ноги и... Спрыгнул на тёплый паркет.

Из состояния оцепенения меня вывела только настоятельная потребность закрыть окно, дабы не мёрзнуть самому и не студить комнату. Не скажу, что она была сильно натоплена, но для жизни вполне подходила, а значит, надо сохранить имеющееся, дабы не тратить силы на восстановление разрушенного по недомыслию.

Ничего не изменилось. Как будто только вчера закрыл за собой дверь. С потаённой надеждой больше никогда её не открывать. Зря надеялся. Как и всегда, впрочем: чем тщательнее строишь планы, тем легче они рушатся, даже не успев начать исполняться. Со мной это правило работает безотказно.

И обувь, и полушубок нашли временный приют в шкафу, благо места там предостаточно. Даже для меня целиком хватило бы. Кстати, в детстве я так и поступал: прятался в уютной темноте от требований учителей и упрёков родственников. Конечно, надолго сего убежища не хватало, но даже отвоёванная для себя четверть часа помогала обрести некоторую уверенность или чуть-чуть успокоиться. Если было, о чём волноваться...

Кровать застелена мной. То есть, из рук вон плохо. Ну правильно, я же не собирался больше на ней спать! Теперь придётся перестилать. Стол пустой, что тоже вполне соответствует воспоминаниям. Пустой, да не совсем. Книжка всё так же лежит. У самого края. Раскрытая на той самой странице. Последней. Там, где ровным почерком, совершенно не соответствующим настроению момента, выведено: «Она Ушла».

Провожу пальцами по шершавой странице. Пройдёт не один десяток лет прежде, чем чернила, которыми написан отцовский дневник, согласятся потускнеть. А может, и вовсе не согласятся. В назидание потомкам сохраняя память о трагедии, постигшей мою семью.

Впрочем, мою ли? Имею ли я право считать себя частью Семьи? Или, точнее: могу ли чувствовать себя таковым?

Нет, нет и нет. Не получается. Уж сколько раз старался, и всё без толку. Потому что даже верёвку для просушки белья можно протянуть только между двумя деревцами. А если дерево одно, что тогда? Вот и я не знаю.

Тяжко мне как-то. Голова болит. Наверное, с дороги. Попробовать отдохнуть? Или лучше сначала принять ванну? А может, совместить оба занятия? Да если ещё стащить с кухни булочку... М-м-м-м-м! Будет просто замечательно!

И я повернулся к двери, намереваясь последовать только что выстроенному плану действий.

Повернулся, чтобы увидеть, как оный план рушится, потому что дверь была открыта, и на пороге стояло нечто тонкокостное и золотоволосое, с длинными ушами, острые кончики которых гордо высовывались из путаницы шелковистый прядей. Нечто настолько прекрасное, что сразу вызвало практически непреодолимое желание сплюнуть.

— Чего надо?

Да, прозвучало грубо. А как ещё прикажете обращаться к эльфу, который без приглашения и, что особенно обидно, без извинений, врывается в мою комнату? Можно сказать, посягает на мою личную жизнь!

— Dou Магрит поручила мне удостовериться в Вашем прибытии, — вздёрнув нос практически до потолка, сообщил красавчик.

— Удостоверился?

Даже веснушки, пятнышками топлёного молока рассыпанные по белоснежной коже, выразили недовольство моим гнусным поведением. Даже они... Стоп! Веснушки?! Да как я раньше не понимал...

— Тогда поспеши вернуться к исполнению своих прямых обязанностей. Если, конечно, моя сестра ещё не сменила грелку для постели.

Хорошенькое личико омертвело. Эльф пошатнулся, но что-либо ответить не решился. Единственное, на что хватило его сил, это убраться восвояси и как можно скорее. Ну и чудно! Нечего мне лишний раз настроение портить.

Ругайте меня, корите меня, делайте, что угодно. Не мог я сдержаться. Не мог оставить злобную остроту при себе. Наверное, сказывается тлетворное влияние кузена, но жалеть не о чем. Давно уже надо было сделать соответствующий вывод. И почему я раньше не замечал такой простой вещи?

Тонкая фигура. Длинные волосы цвета мёда. Зелёные глаза. Россыпь веснушек. Только такой олух, как я, мог считать всё это случайным совпадением. Представляю, каково было Ксо видеть рядом с моей сестрой жалкое подобие себя! Да он должен был изнемогать от бешенства! Ну, сестрёнка, ну стерва! Что же такого сделал Ксаррон, если ты так жестоко над ним смеёшься? Чем обидел? Да и возможно ли нанести обиду, достаточную для столь продолжительной и изощрённой мести? В голове не укладывается... Ну и дела. Если моя наблюдательность будет и дальше развиваться в том же направлении, то лучше пойти и утопиться в пруду, чем вникать в несовершенство мира. Знаю, кстати, одно чудное местечко в Нижнем Саду. Правда, воды там всего по горлышко, но при известном умении можно утонуть и в тазике, и в кастрюльке, и в кружке. Кстати, о еде.

Дверь после ухода эльфа оставалась открытой, и воздух из коридора принёс с собой аромат свежей выпечки. Так рано, а кухарка уже на ногах? Очень удачно! Надо наведаться на кухню и чем-нибудь поживиться. Пока все остальные не налетели.

Вот это — настоящая кухня! Просторнейшее помещение, рассечённое пополам столом для готовки и роскошной плитой, на которую можно взгромоздить целый выводок вместительных кастрюль. По одной стене — окна, занавешенные пучками пряной зелени и прочими не обязательными для использования, но такими вкусными мелочами. По другой — полки, заставленные посудой и теми продуктами, что могут без ущерба для себя храниться в тепле самого любимого места в доме. Причём, любимого всеми и вся, а в особенности его единовластной госпожой. Мьюри, ответственной за сытые желудки Семьи и слуг. Маленькой сварливой домовихи, устроившей ради приготовления блинчиков целое представление.