Вероника Иванова - Вернуться и вернуть

Даже самый ловкий ловкач не сможет одновременно жонглировать несколькими тарелками, помешивать тесто, лить на одну сковороду масло, с другой снимать уже готовый блинчик и успевать при этом с завидной регулярностью таскать из вазочки глазированные вишенки. Сластёна! Впрочем, я тоже голоден, а посему...

Бамс! Плюх! Цок-цок-цок! Ш-ш-ш-ш-ш-ш!

Фрэлл, совсем забыл! Увлечённо следя за мастерскими фокусами кухарки, я упустил из виду их самое главное качество. Мьюри насквозь пропитана магией. Она живёт волошбой и среди волошбы, да и как иначе? Разве эта малышка могла бы успевать делать то, что делает, без сторонней помощи? Конечно же, нет.

Я слишком долго не был дома.

Слишком долго. И теперь чувствовал себя не только полным дураком, а ещё и редкостной сволочью. Кухарка была о моём поступке того же мнения:

— Да вы только посмотрите! Да как же так можно?! Да за что мне такое наказание?!

Согласен, урон завтраку нанесён сокрушительный: миска упала и раскололась пополам, залив жидким тестом весь пол перед плитой. Несколько капель долетели до раскалённого железного листа и мигом подгорели, распространив повсюду мерзкий запах. Черпак закатился куда-то под стол, тарелка, в момент моего появления на кухне парившая в воздухе, естественно, упала и при знакомстве с мраморными плитками пола, разлетелась вдребезги. Мьюри, чья сморщенная мордочка ухитрялась выражать помимо вполне понятного гнева ещё и мировое горе, сжала маленькие кулачки:

— А ну вон отсюда! И чтобы до самого обеда...

— Я могу помочь прибраться.

Моё искреннее предложение услуг вызвало у домовихи нервную дрожь по всему телу, от кончиков пальцев до косичек, задорно торчащих в стороны.

— Нет! Только не это! Да ни за что на свете! Да чтобы я когда-нибудь...

Я попятился к выходу в коридор, выбирая между двумя реакциями на случившееся. С одной стороны, меня съедало чувство вины, но с другой... Если бы вы знали, как мне хотелось расхохотаться! Сами посудите: малышка, рост от пятки до макушки чуть больше локтя, ручки и ножки (хотя правильнее было бы назвать их лапками) коротенькие, шёрстка, покрывающая тело, гневно топорщится, делая и без того не особенно стройную мьюри похожей на шарик, личико сморщенное, как сушёная ягодина. В общем, больше всего похожа на рассерженную игрушку. Того и гляди, швы лопнут... Ой. Точно: пора сматываться. Если не удержусь и ляпну что-нибудь обидное для кухарки, то и обеда не получу. Завтрака-то меня уже лишили.

— Твоё местонахождение очень легко устанавливается, — замечает где-то за моей спиной сестрин голосок. — По дымящимся руинам.

— Э-э-э-э... — оборачиваюсь. — Доброе утро!

— В самом деле? — глаза Магрит прищурены, но кружево ресниц не может скрыть лукавство, переполняющее синь её взгляда. — А мне думается, что доброго в нём нет ничего.

— Почему?

— Потому что блинчиков я, похоже, так и не дождусь, — если она и пытается казаться разочарованной, получается плохо. Слишком плохо: я же вижу, что сестра довольна, и даже очень. Знать бы ещё, чем.

— Дождётесь! — заявляю с преувеличенным воодушевлением. — Когда это несколько черепков могли поставить нашу кухарку в тупик?

— Дождёшься скорее ты, — возражает Магрит. — Поди-ка сюда!

Делать нечего. Окончательно покидаю кухню, чтобы составить компанию своей сестре, кутающейся в пушистую шаль недалеко от двери моей комнаты.

Судя по слегка заспанному виду, сестрёнка и впрямь до недавнего времени находилась в постели. Что же заставило Магрит покинуть спальню? Моё прибытие? Или прибытие в расстроенных чувствах кое-кого другого? Даже платье не надела, только накинула на плечи шаль. Для тепла. Или для приличия? В самом деле, хозяйке не подобает разгуливать по Дому в одной ночной сорочке. Ну вот, могу поставить себе за поведение ещё один минус: мало того, что навредил кухарке, так и сестре доставил неприятности. Кстати, какие?

— Чему обязан радости наслаждаться Вашим обществом в столь ранний час?

В ответ на изысканное (как мне кажется) приветствие Магрит качает головой:

— Церемонии тут неуместны, Джерон. Зачем ты обидел моего малыша?

— Малыша?

— Лисси.

— А кто это?

В самом деле, первый раз слышу. Сестра хмурится, но понимает моё недоумение:

— Да, правильно, вас же никто не знакомил. Эльфа, которого я попросила...

— В чём-то там удостовериться? И как же я его обидел?

— Ещё спрашиваешь?

— Ну да, заимел такую привычку. А то вечно дают подзатыльники без объяснений... Я готов отвечать за свои проступки, но сначала хотел бы знать, в чём они состоят.

Магрит внимательно меня выслушала и кивнула:

— Похвальное стремление. Уточню вопрос: с какой целью ты его оскорбил?

— Целью? Поверите или нет, о цели я задумывался меньше всего.

— А о последствиях?

— Они имеются?

— И в количестве достаточном для того, чтобы вызывать тревогу.

— Неужели?

— Джерон, я полагала, что ты прекрасно понимаешь, как себя чувствует тот, кого обвиняют в несовершённом преступлении, — синие глаза грозно сверкнули. — Но что вижу сейчас? Ты с удовольствием поступаешь так же, как все прочие недостойные персоны: причиняешь боль тому, кто не может оказать сопротивление.

— Не надо усугублять, — поморщился я. — Всего-то, пара слов.

— Слов не просто обидных, а почти убийственных, — с нажимом добавила сестра.

— Я сказал правду!

— Правду? Для кого?

— Для меня!

— Допустим. Но почему ты решил, что ТВОЯ правда нужна кому-то, кроме тебя самого?

Магрит всегда удавалось меня уязвить. Нет, не так. Заставить чувствовать себя беспомощным младенцем. Этот раз не стал исключением: если до начала разговора я слегка сомневался в оправданности «жестокого обращения» с эльфом, то теперь был готов признать свою вину, упасть на колени и молить о прощении. Вот только кого из них? Листоухого или сестру? Lohassy никто и не собирался обижать. Даже не думалось, что моя проделка дойдёт до сведения Магрит... А впрочем, зачем я вру? Думалось. Больше того, хотелось. И что теперь? Извиняться? Угу. А за что?

— Что он рассказал?

— Он? — коротенький смешок. — Ничего. Я наблюдала за вашим разговором лично.

Ой. Это совсем плохо.

— И даже могу согласиться: Лисси говорил с тобой в не слишком подобающем ситуации тоне. Но ты... О, ты превзошёл мои скромные ожидания! Скажи, пожалуйста, за какую провинность ты сравнил бедного мальчика с грелкой для постели?

Я потёр пальцами переносицу.

— Dou Магрит...

— Я слушаю.

— У меня была причина.

— Хочется в это верить. Если бы ты совершал свои оплошности беспричинно, это заставило бы меня принять меры, и очень строгие. Итак?

— Прежде ответьте на один вопрос. Согласны?

— Смотря, о чём ты спросишь.