Вероника Иванова - Узкие улочки жизни

— Попробуйте не стараться понимать, хотя бы сегодня вечером. Просто сделайте глоток, и знание войдёт в вас само. Вместе с этим волшебным напитком. Только глотайте на совесть!

Меня научили немногим вещам, но подтверждение одной из них я встречаю в жизни чаще, чем хотел бы. Старики очень часто оказываются правы. Потому что говорят о том, что знают. Да, перешагнув определённый возрастной порог, все мы скатываемся в прямую противоположность мудрости, но пока время терпит... А оно терпит всегда. Вот прямо сейчас сидит рядом с нами за столиком и покорно ждёт, пока я сделаю глоток. Хотя бы один. Нужно только решиться.

Сладость цветочного мёда и горечь молодой зелени, кружащие друг друга в причудливом танце, а посреди этого моря... Бусинки звёзд. Они прокатились по языку, подпрыгнули к нёбу, оттолкнулись, скользнули дальше и осветили свой путь короткими вспышками. Глоток эля давно провалился внутрь, а звёзды всё падали, падали, падали...

— Душа моя, кликни своего брата, будь так добра: нужно помочь молодому человеку добраться до дома. Вы же знаете, где он живёт? Чудесно! А я ещё посижу, пожалуй. Уж больно хороший вечер выдался! И ночь будет ясная. А за ясной ночью приходит что? Верно, солнечное утро!

Солнце? Да, оно взойдёт, и скорее, чем может показаться. Но зачем оно мне, если сейчас я нахожусь во власти звёзд? Прав миста Би: не нужно стараться понять. Нужно просто тряхнуть головой, улыбнуться и заказать новую порцию эля.

Я очень часто болею переживаниями. Но очень недолго.

Целебная доза алкоголя, принятая накануне трудового дня, наутро столь благословенно освобождает голову, что можно не читать в метро свежую прессу. Можно свернуть купленные газеты трубочкой, засунуть под мышку, прислониться к стенке вагона и дремать, краем уха прислушиваясь к голосу, объявляющему названия остановок. Если бы выпивка не приносила вреда при частом употреблении, можно было бы пользоваться ей вместо таблеток и жить припеваючи... Недолго, зато весело и приятно.

Чужие мысли повсюду. Они всё так же знакомо корчат рожицы со всех сторон, бесцеремонно и назойливо торопясь ворваться в моё сознание, но вместо щитов и блоков встречают... Нет, употреблять слово «пустота» было бы неверно, лучше провести другое сравнение. В обычном своём состоянии мозг ведёт себя активно, генерируя большое количество почти-мыслей, полу-мыслей и недо-мыслей, словно выращивая лес, через который трудно пробираться даже тому, кто знает потайные тропки. Все эти стволы — прямые, кривые, завязанные узлом, низкие, высокие, похожие на пеньки или убегающие в небеса корабельными мачтами — оказываются чем-то вроде изгороди, с одной стороны защищающей моё сознание от пришельцев, а с другой именно она помогает реагировать на вторжение и распознавать его. Сейчас же то, что находится у меня в голове, больше всего напоминает луг. Каждая мысль, пришедшая извне, оказывается сродни ветерку, танцующему на кончиках травинок: проходит волной, но лишь по самой поверхности, соскальзывая с неё, как с гладкого шёлкового платка, и не принося ни вреда, ни пользы, а внизу, у корней и истоков покой остаётся нерушимым.

Препараты, которыми меня пробовали отвадить от чтения , действовали примерно так же, с одним только отличием. Сознание становилось не цветущим лугом, а выжженной пустыней, и каждая мысль извне поднимала вверх клубы пепла, горького и душного. Пепла моих собственных переживаний. А всё время дышать болью — занятие, подходящее творческим личностям или мазохистам, но только не человеку обыденной середины. Поэтому недоеденные лекарства сразу после окончания срока наблюдения были выброшены в мусорный контейнер, стоящий во дворе нейрологической клиники. Выброшены и забыты. Для кратковременных передышек всегда к моим услугам кружка хорошего эля. И хорошая компания...

К которой крайне трудно причислить леди Оливию.

— Вы сегодня на редкость умиротворённо выглядите, мистер Стоун.

Пожалуй. А ещё я спокоен и добродушен, и ничто не способно заставить меня нервничать. По крайней мере, искренне и горячо надеюсь на это.

Раз уж хозяйка спустилась вниз, невежливо одному продолжать прихлёбывать разведённый молоком бодрящий напиток, не предлагая разделить удовольствие:

— Утренний чай, миледи?

— Будьте так любезны.

Она с достоинством королевы приняла из моих рук чашку, но не присела на свободный стул, а, задевая кистями пуховой шали край стола, начала мерить кухню неторопливыми шагами.

— Как я уже сказала, ваше сегодняшнее состояние, мистер Стоун, вызывает лёгкую зависть у людей, обременённых заботами.

Зависть? По-моему, это слово редко произносится вслух, стало быть, меня почтили честью узнать сокровенные мысли. Но зачем? Наверняка, в качестве не поощрения, а наказания. Я в чём-то провинился. И когда только успел?

— Миледи?

— Вы уже ознакомились с содержанием сегодняшних выпусков газет?

— Не успел.

А если быть совсем уж честным, то и не хотел ни с чем знакомиться. Политика и экономика меня всегда интересовали только как приложение к жизни, а не как её главный смысл.

— Что ж... Надеюсь, отсутствие срочных поручений на первую половину дня даст вам возможность восполнить утренний пробел.

Ну почему не сказать просто: открой газету и прочти? Уж слишком витиеватый намёк. Значит, я не просто виноват, а грешен, и в чём-то пострашнее всех семи смертных грехов, вместе взятых.

Беру первую газету из стопки и раскрываю под аккомпанемент снисходительной подсказки:

— Третья страница, мистер Стоун.

Третья, так третья... Ага, нашёл. Чем же нас порадовали журналисты? Ээээ... Уууу... М-да.

«По сведениям из источников, близких к полиции, вчерашнее происшествие, повлекшее за собой смерть некой Клариссы Нейман, является доказанным самоубийством, и следствие по нему вскоре будет закрыто. Однако полиция не учитывает или не хочет учитывать то странное обстоятельство, что накануне своей гибели упомянутая фроляйн Нейман посетила одно любопытное заведение, все сведения о котором больше похожи на творчество небезызвестных господ Гриммов, а не на достоверную информацию о реальном положении дел. Возможно, именно самоубийство несчастной женщины, если оно, разумеется, не канет в бездну полицейских архивов, поможет пролить свет на деятельность так называемого салона „Свидание“ — закрытой частной лавочки, торгующей, как теперь можно предположить, вовсе не заявленным в рекламных объявлениях счастьем, а иными вещами. Впрочем, для кого-то и смерть может стать счастьем...»

— На развороте опубликовано любопытное интервью. Взглянете?

Почему бы не взглянуть?

«...Наш корреспондент задал несколько вопросов непосредственному свидетелю предшествующих самоубийству событий — официанту ресторана „Кофейная роща“, в котором погибшая обедала в последний день своей жизни.