Далия Трускиновская - Аметистовый блин

Яшма выставила вперед свой золотой жезл, из клубка выпуталось пламенеющее щупальце, а прочие сплелись, образовав подобие зверской морды с торчащими, как у моржа, клыками. Жезл и огненный язык скрестились над головой перепуганной бабки, а то, что произошло дальше, сильно смахивало на любимый Сережей армреслинг. Яшма и Сердолик давили друг на друга, да так, что и огненный клубок, и красавица в оранжевом платье дрожали от напряжения.

– Так… – произнес Сережа, отпихнул шар и в два прыжка настиг бабку. – Ценная, говорите?

Выхваченная за шиворот из-под скрещения жезла и щупальца, вампирша забила в воздухе ногами.

– Честная мена, – сказал атлет Яшме и Аметисту. – Вы получаете эту ценную бабулю, а взамен возвращаете мне малоценную. К вам совершенно случайно попали две женщины и старый алкоголик. Я требую женщин – а алкоголика можете оставить себе, если он вам зачем-то нужен…

Сережа вспомнил затею Маркиза-Убоища и добавил:

– … и если у вас есть для него спиртовой кристалл!

– Аметист, мой предводитель! – воскликнула Яшма, соблюдая при всем волнении спокойствие на точеном лице. – Ты принял эту добычу – сделай так, чтобы она попала ко мне!

– Видишь ли, сударь мой, Яшма – из моего отряда хранителей настоящего времени, хотя ей и полагалось бы подчиняться Сердолику. Но она слишком связана с настоящим. Я, Аметист, возглавляю третий отряд и отвечаю за все происходящие сию минуту случайности, – флибустьер вздохнул. – И поэтому непристойно будет, если я попрошу тебя за подчиненный мне камень. Мена невозможна…

– Ну так я удавлю эту бабушку… – Сережа задумался на миг, как бы выразиться пострашнее, – к чертовой бабушке!

– …потому что твои женщины – вовсе не добыча, сударь мой, – отвечал шантажисту Монбар. – Лучше отдай эту старую греховодницу – все равно тебе от нее никакого прока. В противном же случае Яшма и Сердолик обратятся к Пронизывающим время – к Рубину и Сапфиру. А расшатывать энергетическую пирамиду времени, поверь мне, ни к чему.

– Если так, – удивленный научной терминологией в устах флибустьера, сказал Сережа, – то забирайте, не жалко…

– Отдай добычу мне! – одновременно пропела Яшма и прорычал Сердолик.

Яшма даже соблаговолила слегка улыбнуться.

Хотя атлет и был суров, как спартанец, но бабкиной гибели в огненных щупальцах он не желал.

– Пусть забирает Яшма, – распорядился он. Как знать – если камни, оказываются, имеют у себя в Вайю человеческий облик, то не заинтересуется ли неземная красавица Яшма, обладательница безупречной фигуры, скромным атлетом, оказавшим ей услугу?

Яшма держала на розовых устах высокомерно-волнующую полуулыбку, и Сережа наконец-то взглянул ей в лицо.

Нельзя сказать, что он не придавал значения этой части тела. Однако стройные ноги ценил куда выше. Опять же, когда культуристка позирует, физиономия у нее делается такая, что лучше бы ее и вовсе не было. Невозможно напрячь квадрицепс, не оскалившись при этом на манер идущего в бой троглодита или жарящего трофеи каннибала.

У Яшмы личико было округлое, нежное, с легким румянцем, какого Сережа давно не встречал у городских жительниц. За два года супружеской жизни он полностью постиг технологию нанесения румянца в разных стилях – кантри, вамп, дообеденный, послеобеденный, вечерний, экзотический и так далее. Так вот – ничто в лице Яшмы не вопило о дорогой косметике. Чуть раскосые черные глаза под бровями, которые от природы лежат дугообразно, а не подправляются раз в два дня пинцетом, густые черные волосы, которые, если распустить, окажутся ниже пояса, а сейчас собраны в высокую прическу, валиком обрамляющую лоб и причудливым огромным узлом выложенную на макушке… платье какого-то восточного вида, со стоячим воротничком, захлестнутое справа налево и застегнутое на левом плече…

Вдруг Сережу осенило – да это же китаянка! Красавица китаянка, тонкая и не по-европейски грациозная!

Как бы в доказательство своего происхождения Яшма красиво поклонилась и протянула к вампирше золотой жезл.

Оба его набалдашника заканчивались маленькими раструбами, в глубине каждого раструба было черное пятно, и Яшма направила на бабку тот из них, который, если смотреть в пятно, напоминал разинутую зубастую пасть.

Бабка замахала на жезл руками, но было в нем что-то, что влекло, – и она, как Наследник, потянувшийся за авантюрином, устремила сложенные клювом пальцы в раструб, и стало ясно, что вся она сейчас туда втянется!

Грянул выстрел!

Меткая пуля вышибла из Яшминой руки золотой жезл, а бабка, наклонившаяся к раструбу вопреки законам тяготения, шлепнулась на песок.

– Эта добыча по праву моя! – прорычал огненный клубок, который настолько туго сейчас сплелся, что сократился в размерах и казался лежащим на песке сердоликовым монолитом… – Аметист, ты заговорил зубы нашему гостю, вот он и забыл, что хотел выменять энергетического вампира на двух женщин!

– Ты полагаешь, Сердолик, что женщины должны покинуть Вайю? – в вопросе был какой-то веселый намек.

– Нет, конечно! Однако нужно дать ему возможность их забрать! А им – возможность отказаться! – в ответе была чисто женская вредность.

Флибустьер рассмеялся.

– Если бы тебе пришлось вести переговоры с головорезами берегового братства, за такие словесные выкрутасы тебя бы пристрелили, и правильно сделали! – сказал Монбар с удивительным для флибустьера благодушием.

Сережа между тем стоял, соображая, и соображая со скрипом. Хотя огненный клубок и рычал, хотя он и внушал ужас шевелением когтистых языков, однако этот выстрел…

Атлет сделал два шага к Сердолику…

– Назад! – крикнул Монбар.

– Назад! – взревел и клубок. – Радиация!

– Радиация? Ну да… – Сережа некстати вспомнил аппарат доктора Бадигиной. Ес-тест-вен-но, если пятьдесят граммов сердолика дают легонькое и целебное излучение, то эта живая глыба и прикончить может не хуже атомного взрыва… Но пистолет?…

Он сделал еще один шаг.

– Сережка, не смей! – раздалось в глубине клубка.

– Данка?

– Данка! – подтвердил негромкий рев.

Мысли в Сережиной голове принялись сползаться вместе, как муравьи. Пневматический пистолет, вредный характер… Но ведь она была безумно перепугана, когда камень засосал ее! Она оказалась в плену у чего-то сверхъестественного и губительного!

О чем это она толковала Майке, когда оказалась в запертом кабинете на шестнадцатом этаже?

– Данка, мы же искали тебя, мы хотели тебя спасти!.. – с обидой воскликнул Сережа. – А ты?!?

– Да я сама думала, что меня надо спасать, – отвечала она. – Вообрази – тебя затягивает вот такое чудище!

Она выразительно пошевелила огненными щупальцами, целя белыми когтями в лицо атлету.