Алексей Тихонов - Разведчик с Острова Мечты

— Это будет… очень страшно? — спросила, царапая ногтем холодные стальные кольца.

— Кто бы знал, — не размыкая век, отозвался юноша. — Возможно, кончится миром, возможно — кровавой баней. Не только от меня зависит.

— И ты… вырежешь нашу ватагу?

— Если она до конца последует за своими вожаками, а те окажутся предателями. Пока же ничего не ясно, милая.

Так они лежали еще долго, неподвижные, но не спящие, вслушиваясь в бьющие по ставням порывы дождя. Грезилось, весь мир замер, предчувствуя недоброе, никто не сновал по коридору, не доносились привычные здесь звуки страсти и веселья. Лишь шипящая непогода за окном да два сердца, пульсирующие рядом. Это могло продолжаться вечно. Они плавали где-то между сном и явью, но едва за дверью раздались-таки торопливые шаги, юноша моментально сел. Танжина понимающе отползла в сторону, а он взялся за рукояти сабель. Короткий уверенный стук.

— Кто? — негромко спросил Шагалан, вставая.

— Это я. — Голос Ретси. — Открывай, затейник, покуда новости не простыли.

Юноша обернулся к блеснувшим страхом глазам Танжины, жестом успокоил ее, дернул засов. Сообщник тотчас протиснулся в комнату. Мокрого до нитки, его била дрожь, под ногами быстро росла лужа воды.

— Зашевелились? — потянулся за курткой Шагалан.

— Угу, — выдавил Ретси. — Чуть не околел в твоей чертовой засаде, дружище. Надеюсь, хоть капля проку из этих мучений получится?

— Так что произошло?

— Атаманы вызвали к себе Гармаса. Он частенько у них на посылках служит.

— В том числе на ночь глядя?

— Редко, однако бывало.

— Что потом?

— Гармас провел внутри минут десять. Выскочил поспешно, в седло и к воротам.

— Заметили, куда направился?

— Вниз по оврагу.

— Понял. Ты отменно поработал, Ретси. — Шагалан накинул поверх куртки еще сырой плащ. — Остановишься на этом или дальше пойдешь?

Разбойник сверкнул зубами в улыбке:

— Кто же бросает игру, едва начав? И я не откажусь от самого острого, и Эркол не отстанет.

— Он-то где?

— Бархат вылез сразу за Гармасом, двинулся в сторону казарм. Эркол взялся его проследить.

— Толково. Ааль не показывался?

— Нет.

— Ладно, тронулись.

Шагалан пропустил сообщника за дверь, порывисто развернулся, склонился к Танжине. Женщина была бледна и перепугана. Похоже, она до последнего момента упрямо уповала на то, что все образуется. Он коснулся похолодевшей руки, и та откликнулась судорожным пожатием. Из-за неплотно прикрытой двери кашлянул Ретси. Юноша так же резко поднялся и вышел, не оглядываясь.

Вокруг крыльца раскручивалась настоящая буря. Давно потухший фонарь жалобно поскуливал на крюке. Заслоняя лицо полой плаща, Шагалан подозвал хамаранца.

— Постарайся найти Эркола, — приходилось кричать в самое ухо. — Вместе ждите у ворот. У меня недолгое дело, подойду позже.

— Что, рванем через ворота?

— Да, неподходящая погодка для всяких акробатик. Думаю, нас не будут особо удерживать.

— Ха, пусть только попробуют!

— И я так считаю. Заодно понаблюдайте за дорогой. Этот ваш Гармас, вероятно, скоро вернется, если уже не вернулся.

— Если вернулся, я смогу выяснить.

— Договорились.

Сгорбленные силуэты проворно затрусили к казармам, Шагалан — к той, что чуть не стала ему законным жилищем. С тех пор он заскакивал сюда лишь однажды, да и то на минуту.

Дернул дверь. Еще в сенях пахнуло неизменно крепким, забористым ароматом мужской берлоги. В центре комнаты пятеро мужиков ожесточенно и горласто играли в кости. На скрип двери не обернулись, но, едва юноша приблизился, все замолчали. Трое покосились хмуро, Куля с Багером — кивнули в знак приветствия.

— Опринья у вас? — сухо, не размениваясь на любезности, спросил Шагалан.

Куля мотнул головой в сторону соседней комнаты:

— Здесь. Отдыхает.

— Позови, нужен.

Разбойник вскочил с места, потом замешкался, пытаясь сообразить, чего ради должен подчиняться кому попало. Глянул в глаза юноше и, утратив последние сомнения, кинулся по проходу.

— Садись с нами, Шагалан, — улыбнулся простодушный Багер.

Среди собравшихся, пожалуй, ему единственному визит загадочного чужака доставлял радость. Остальные молча и угрюмо понурились. Они не любили загадок, однако наслушались довольно, чтобы не лезть незнакомцу поперек дороги.

Из соседней комнаты появился Куля, за ним — Опринья, взъерошенный, помятый, но с ясным взором. Сдержанно кивнул:

— Стряслось чего?

— Разговор есть, сударь. Только один на один.

Разбойник поморщился:

— Что за ерунда? Какой такой разговор? Я думал, от Ряжа вести.

— Мой разговор поважнее будет. — Шагалан оставался холоден и серьезен.

Опринья всмотрелся внимательней, хмыкнул:

— Ну не под дождем же торчать? Куля, свечу! В сени пойдем, побеседуем с молодым человеком. А ты проследи, чтоб никто у дверей не отирался.

— Еще просьба, сударь: захватите сразу одежду с оружием. Возможен спешный поход.

— С какой стати? Я никуда не собирался.

— Решение за вами, но снаряжаться советую для худшего.

Разбойник с подозрением прищурился.

— Больно много туману, удалец, — проворчал он себе под нос, однако отправился в соседнюю комнату, откуда вернулся уже в кольчуге и при сабле. Плащ был переброшен через культю руки. — Теперь пойдем? — Кто-то из хмурых мужиков начал подниматься из-за стола, но командир жестом удержал его.

Вдвоем окунулись в темные, холодные сени. Опринья затворил за собой дверь.

— Слушаю.

По еле уловимым признакам Шагалан понял — опытный воин сосредоточен и готов к любой проделке со стороны чужака. Поэтому и согласился так легко захватить на беседу оружие, поэтому не рискует приближаться вплотную. Вероятно, и под плащом обнаружится припасенный нож. Юноша, стараясь не играть на нервах собеседника, остановился в самой безобидной позе.

— Мне нужна ваша помощь, господин Опринья.

— Значит, что-то таки стряслось?

— Скорее всего, да. Вы ведь боретесь против власти мелонгов?

— Дурацкий вопрос.

— Я тоже занят этим. А сейчас полагаю, атаманы вашей ватаги с мелонгами сотрудничают.

Здесь Шагалана озадачили неподдельно: разбойник вовсе не изумился смелому предположению, лишь продолжал пристально разглядывать юношу. И промолчал.

— Вы… знали? — подобрался уже разведчик.

Опринья вздохнул:

— У меня имелись свои подозрения. Достаточно давно.

— С весны? С казни Хартига?

— Неплохо ты все разнюхал, парень, — усмехнулся Опринья. — Вот аккурат так же тогда пытался говорить со мной и Хартиг.

— Его повесили, а вы по-прежнему спокойно служили негодяям?

— У бедняги не было ничего, кроме догадок да намеков. Однако после его смерти… Короче, уверен, он никого не предавал, ему заткнули рот. На всякий случай.