Вера Камша - Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб

– Я с вами согласен. Не стоит выказывать солдатам то, что их не касается.

Урготские осадные орудия раз за разом оглашали окрестности грохотом и выбрасывали в воздух очередную порцию дыма, а в бордонов – тяжеленные ядра. Стены прикрывавшего Гариканские ворота равелина, именовавшегося, согласно планам и свидетельствам местных, Агарийским или «Корзиной», выглядели хорошо побитыми. День-два, и можно отдавать приказ о штурме.

Топтание под стенами радости Эмилю не доставляло, и он задался целью подтолкнуть мысли дожей в нужном направлении, то есть к сдаче. Уже неделю маршал готовил штурм «Корзины», дивясь собственной обстоятельности. Были устроены сильные батареи, заготовлены лестницы и фашины для засыпки рва, а для атаки выбраны наиболее подходящие полки. Ночами бордоны, как могли, латали прорехи, и все равно ответный огонь с каждым днем становился слабее, заставляя командиров отобранных для атаки полков переминаться с ноги на ногу, переводя нетерпеливые взгляды с намеченной цели на маршала и обратно.

Все они – и Савиньяк со свитой, и нетерпеливые полковники – проводили становящиеся все более жаркими дни в обширном саду, примыкавшем к большому добротному дому. Судя по лепнине с кораблями и водруженному на холмике посреди сада постаменту с дельфином – загородной резиденции кого-то не только состоятельного, но и почтенного. Деревья на фашины командующий рубить запретил, желая иметь укрытие и от взглядов осажденных, и от южного солнца, но жарко было даже под катальпами. Жарко и тоскливо.

– Мой маршал, – обрадовал Герард, – прибыл генерал Заль.

– Опять? – буркнул Савиньяк. «Заячий генерал» успел Эмилю изрядно надоесть, день за днем наипочтительнейшим образом настаивая на том, чтобы частям Кадельской армии было доверено участвовать в будущих штурмах. Лояльность требовала доказательств, и Заль рвался в бой. Вернее, рвался послать туда своих подчиненных, но с ними имелись определенные сложности. Не то чтобы кадельцы были совсем уж толпой неумех, но за зиму их прилично распустили, в чем Эмиль успел убедиться и на марше, и при осадных работах. Кроме того, Савиньяк недолюбливал всех, кто так или иначе крутился вокруг Колиньяров.

– Мой маршал, я еще раз прошу вас…

Эмиль подавил зевок. Это продолжалось не первый день: воинственный Заль, толкующий о контрибуциях, концессиях и тому подобных процентах экстерриор Фомы, мающиеся без драки алаты, Джильди, которого при виде корсаров корчи не били только потому, что били при виде Бордона. Косился фельпец и на урготов, хоть и не так, как агарийские наблюдатели на витязей Карои. Без заверений Эмиля, что алатская конница не покинет Бордон иначе, чем вместе с талигойцами, агары не могли ни спать, ни есть. А ведь были и собственные обормоты, так и норовящие то агарийцев задеть, то с алатами напиться. Эмиля напиваться не тянуло – он не пил в жару, в одиночку и в дурном настроении, а оно было хуже не придумаешь. Мало того что дома война, так армия, которой самое место у Хербсте, торчит под Бордоном. А еще эта политика…

Маршал Юга зло сощурился и до предела распустил ворот рубахи – мундир Эмиль надевал либо к вечеру, либо принимая всяческих экстерриоров, послов обычных и послов полномочных. Пушки палили, приближающееся к зениту солнце жарило, Заль, обливаясь потом, продолжал зудеть про «гордость», «жажду сражаться» и «стремление проявить доблесть»… В этом был свой резон – сам Эмиль порядком огорчался, когда его не пускали в бой.

– Я не собираюсь отстранять от участия в деле уже назначенные полки, – прервал словесный поток маршал. – Для этого нет никаких оснований. Выберите один приличный полк с соображающим командиром. Он будет в резерве. Я его использую либо для закрепления успеха, либо для отражения атак из города, если «дельфины» захотят помочь своим. Вместе с выбранным полковником – завтра здесь же. Ближе к вечеру. Да, Герард?

– Полковник Оттаж докладывает, что согласно приказу передвинул пушки влево и готов открыть огонь. Это так, насколько я отсюда видел.

М-да. Юноша верен себе, просто передать доклад ему мало. Тяжело же придется тем, у кого он сам будет ходить в начальниках, изведет. Если не научится разбирать, кому можно верить на слово, кому – нет.

– Оттаж – ученик Вейзеля, его проверять нет смысла. Это вам, юноша, не «стремящиеся проявить доблесть».

Маршал не без ехидства покосился в сторону поспешно схватившегося за трубу Заля. Герард покраснел и тоже уставился на лагерную дорогу. Эмиль хмыкнул и в свою очередь навел трубу на огрызающиеся укрепления. Ничего нового, даже дыр, хотя пора бы им и появиться… Нет, вот достаточно крупная брешь. Надо обратить на нее внимание…

– Мой маршал. – Тьфу ты, опять Заль! – Насколько я понимаю, срочный гонец от великого герцога Алатского.

– Алатского? Срочный? – Эмиль не отрывал взгляда от крепостных стен. – С чего вы так решили?

– Кони все в пыли и уставшие, а ведь нет и полудня. – При Герарде только спроси… – Усиленная охрана – алаты. Хотя… – в голосе порученца прозвучала растерянность, – не только…

– Ну и что? – По условиям договора гонцы и прочие посланники вплоть до окончания кампании получили право передвигаться теми же дорогами, что и союзная армия. Разумеется, гонцов, тем более алатских, сопровождают. Так, на всякий случай.

Маршал упер трубу в колено и небрежно повернулся. Примеченный отряд, несомненно алатский, уже миновал ряды лагерных палаток, направляясь прямо в оккупированную Савиньяком усадьбу. Кони действительно выглядели не слишком бодро, похоже, ехали по-кэналлийски – ночью. И правильно, по такой-то жаре… Передовые витязи уже поднимались по ведущей к воротам дороге. Кавалькада растянулась, позволяя разглядеть отдельных всадников даже невооруженным глазом. Агаров не наблюдалось, только алаты, адуаны и… Взгляд Эмиля остановился на персоне, которую Заль с Герардом, по-видимому, и сочли гонцом. Не надо было поднимать трубу, не надо пытаться разглядеть лицо под широкополой шляпой. Все сказала посадка.

– Добрый день, господа.

Такая небольшая площадка и столько скульптур, вернее, истуканов. Истуканы порученцев. Истуканы полковников. Истуканы генералов. Истукан маршала Савиньяка под катальпой, если это, конечно, катальпа. Лучше б это была она, уж больно роскошно звучит: «Маршал Савиньяк под катальпой…»

– Мой маршал, Южная армия счастлива видеть вас на свободе и в добром здравии!

– Эмиль, мне испытывать счастье, обнаружив здесь генерала Заля, или Кадельская армия проходит у тебя по иному разряду?