Вера Камша - Сердце Зверя. Том 2. Шар судеб

На вопрос явившегося наконец хозяина Руперт ответил бы монетой и распоряжением «подать чего-нибудь попристойней». Новоявленный Йозев взял пример с Зеппа, что расспрашивал не только о кухне, но и о ценах. Трактирщик понял и ничего запредельного не предложил. Сошлись на супе из говяжьих хвостов, говядине с луковым соусом и столовом вине. Красном – тут уж Руппи не мог с собой ничего поделать.

Хозяин принял заказ и отошел, небрежно взмахнув полотенцем. Больше на скромного молодого человека в углу никто внимания не обратил. Руппи сидел, потом ужинал, потом потягивал заказанное вино, прикидывая, какую дорогу выбрать.

Размышления прервал хлопок входной двери, топот и голоса, слишком громкие для завсегдатаев «Веселой подушки». Удивленные посетители один за другим оборачивались на шум. Кто-то приоткрыл рот, кто-то привстал, кто-то, наоборот, уткнулся в кружку.

Первым новых гостей разглядел от своего прилавка хозяин, торопливо расправивший фартук. Затем меж лестничных перил показались дорогие сапоги и край плаща. Не просто щегольского – роскошного и, раздери его кошки, знакомых цветов. Фок Марге-унд-Бингауэр, да не какой-нибудь внучатый племянник или восьмиюродный братец, а сам полковник Михаэль, наследник титула и личный друг его высочества регента.

Будущего герцога сопровождала пара богато одетых дворян, гвардейский капитан и еще один знакомец. Младший барон Троттен статью напоминал пуфик и обладал препротивной привычкой брызгать слюной, являться туда, куда его не приглашали, и ни за что не платить. Замыкал же процессию, судя по покрою платья и лихо закрученным усам, то ли офицер в отставке, то ли просто забияка.

Оценив свалившиеся на его заведение возможности, трактирщик поправил уже не фартук, а белый цеховой колпак и бросился к гостям, весело устраивавшимся в центре сразу утратившего уютность зала. Вечер только начинался, и господа вряд ли успели набраться, но разговаривали они громко, а смеялись и того громче. Компания чиновников торопливо расплатилась и направилась к выходу, освободив место, с которого было бы куда удобней… слушать. Лейтенант приподнялся и тут же плюхнулся назад – освободившийся стол располагался у самого окна, а фок Марге узнал бы Фельсенбурга с любыми волосами.

Что понадобилось в мещанском кабачке завсегдатаю блестящих салонов и его свите, было неясно, но по сторонам они не глядели. Руппи успокоился и даже решил задержаться – гуляки могли ляпнуть что-нибудь любопытное. Лейтенант изготовился шпионить, а гости – пить, в ожидании заказанного продолжая начатый ранее разговор. Все так же громко.

– А чего еще ждать от мастерового? – возвестил Троттен-младший. – От мужлана, которому самое место в хлеву? Кесарь пускает мужичье туда, куда не следует, и вот…

– Альхен! – слегка повысил голос гвардеец, и любитель чужого вина и грудастых девиц принялся что-то смахивать с раззолоченного рукава. Еще один мещанин тяжело поднялся и двинулся к выходу, столкнувшись в дверях с тремя почтенными горожанами, явно не знавшими, идти вперед или назад.

– Этот Кальдмеер опозорил не только моряков Дриксен, он опозорил дриксенских мастеровых! – Михаэль стукнул по столу пивной кружкой. Он, пивший только вино, да не какое-нибудь, а кэналлийское. О том, что наследник фок Марге якшается с контрабандистами, потому что «не в состоянии пить ничего, кроме выдержанной «Слезы», знал весь Эйнрехт, то есть весь дворянский Эйнрехт…

– А давайте выпьем, – предложил один из щеголей и улыбнулся. – Выпьем за наших славных оружейников, они не в ответе за бездельника, захотевшего легкого хлеба!

– С мясом и вином, – вставил Троттен, вгрызаясь в горячий пирог. – Хорошо, что Кальдмеер не нравится дамам. Будь у старого дурака сыновья и пойди они на флот, флоту настал бы конец…

– Этот дурак нанес Дриксен больше урона, чем все талигойские адмиралы, – ввернул второй щеголь. – Пострадал не только корабельный флот, пострадали купцы, доверившие ему свои корабли.

– Все гораздо печальнее, – махнул рукой забияка. – Негоцианты доверились его величеству, а его величество доверился Кальдмееру…

– Увы, его величество назначил Кальдмеера после одного из своих приступов. Его предупреждали, его умоляла дочь, но болезнь оказалась сильнее.

– Болезнь кесаря и чужое золото… – возвысил голос улыбчивый щеголь. – Кальдмеер не так глуп, господа, как кажется некоторым из вас. Он не хотел уходить с флота нищим и поставил все на одну карту. Поражение тоже можно продать. Очень дорого продать…

– Намекаете на талигойское золото? – усмехнулся гвардеец. – Не согласен. Я ставлю на глупость. На глупость и трусость. Фрошеры отпустили Кальдмеера как дурака и труса, чтобы он и дальше губил наши корабли и наших моряков.

– Принимаю пари! – Улыбчивый поднялся и поклонился. – Я ставлю на взятку, на банальную взятку, но не фрошерскую. Дело не в самом поражении, дело в наших славных негоциантах, которые потеряли свои корабли, а с ними и прибыли, и позиции на рынке. Теперь они ардорам, улаппам, флавионам не соперники, а верфи строят линеалы и фрегаты, потому что Олаф утопил Западный флот. За это сто́ит заплатить одному дриксенскому адмиралу и одному фельпскому капитану, не правда ли?

– Да, – протянул фок Марге, – с фельпом они ловко придумали. Отпусти Кальдмеера фрошеры, это выглядело бы подозрительно, то ли дело – фельп… Галера из Померанцевого моря, случайно оказавшаяся в Хексберг и еще более случайно подобравшая раненого адмирала… Какое везение, господа, какое изумительное везение!

– Видите, Троттен, – забияка стукнул жующий «пуфик» по плечу, – вы назвали Кальдмеера дураком, а он умнее нас всех. Мы теряем победы, друзей, деньги, удачу, а он получает…

– Готов извиниться, – прочавкал барон. – Кальдмеер не дурак, а подлец… Хозяин, вина!

– И еще пива, доброго дриксенского пива!

– Сейчас, господа, сейчас…

Они платят и могут болтать, что хотят… Они платят, и их слушают. Кто-нибудь наверняка поверит, кто-нибудь, чей родич или знакомый потерял корабль…

– …правду.

– …Кальдмеер признается? Не смешите меня!

– А вот мне не смешно… Не смешно, что этот ублюдок сделал с нашими моряками и нашей славой!.. Не смешно, что он, пытаясь выкрутиться, бросает тень на цвет Дриксен. Хозяин, вина! Помянем тех, кто не вернулся в Метхенберг… Тех, кто стоял до конца во славу кесаря и Дриксен!

– Стоя, господа! Пьем стоя!

Ярость требовала вскочить и заставить мерзавцев заткнуться хоть шпагой, хоть тяжелым дубовым стулом, благоразумие велело сидеть тихо. Фельсенбург выбрал нечто среднее – дождавшись, когда ублюдки сядут и сосредоточатся на горячем, он обошел фок Марге со спины, бросил на стойку пару монеток и скользнул к выходу.