Роб Макгрегор - Индиана Джонс и Дельфийский оракул

– Заказывай музыку, – предложил длинный. – Готовь Пейна. Я хочу, чтобы он был первым. И хорошенько поправь ему шляпу.

Крепыш снял с пояса моток веревки с петлей на конце и ловким взмахом руки забросил ее на фонарь. Тусклый свет фонаря озарил закачавшуюся под ним петлю.

– Лады. Надевай ему на шею, но смотри, чтобы табличка с именем не слетела.

Длинный приподнял тело и принялся протаскивать голову в петлю. Затянув веревку, он пошарил у Пейна в кителе, вытащил треуголку и крепко нахлобучил тому на голову. Его товарищ тем временем вскарабкался на фонарный столб и подтянул болтающееся тело повыше. Крепко завязав веревку, он спрыгнул на землю.

– Слушай, да он просто великолепен! Ну что ж, еще трое.

Длинный поднес фляжку к губам, глотнул раз-другой и протянул напарнику.

– Следующим будет Джорджи, – улыбнулся в ответ человек с веревкой. – Боже, как мне не терпится посмотреть, что будет завтра!

Под черной мантией отчаянно, будто освобождающийся от пут фокусник, извивался человек. Затем из черного кокона показалась макушка, лоб – и, наконец, вся голова. Одернув мантию вокруг голых ног, человек уставился на свое отражение в высоком зеркале. Пятерней расчесав густые волосы на прямой пробор, он водрузил на макушку плоскую академическую шапочку с кисточкой.

Витиеватая литографская надпись в дипломе будет гласить, что его зовут Генри Джонс-младший.

Но знакомые звали его просто Инди – сокращая на такой манер прозвище «Индиана», приклеившееся к нему с мальчишеских лет. Генри-младшим его именовали лишь официальные бумаги да родной отец, упорно продолжавший звать его «младшим». Теперь об отрочестве напоминал один лишь шрам на подбородке, полученный в потасовке, когда он в пустыне набрел на пещеру, где похитители раскапывали клад времен испанских конкистадоров.

Но будь здесь отец, даже он увидел бы, что Инди из мальчика превратился в мужчину, решительно взирающего на мир своими карими глазами. Инди был по-своему красив грубоватой красотой, широкоплеч и мускулист, как полузащитник. Но футбол его не интересовал; несмотря на прекрасное умение управлять собственным телом, Инди футболу и бейсболу предпочитал верховую езду и лыжи. Кроме того, он виртуозно владел кнутом, хотя распространяться об этом диковинном умении не любил. Впрочем, сегодня на это наплевать.

– Я выпускник колледжа, – сообщил он своему отражению и усмехнулся собственной многозначительности. Правда, улыбка его выражала не только иронию. Все-таки колледж окончен, окончен, несмотря ни на что! Прошлой осенью Инди прогулял слишком много занятий, резко понизив успеваемость, и едва не вылетел с последнего курса. Просто на пару месяцев он напрочь утратил вкус к общепринятому образованию, проходя тем временем уличные университеты. Вместе с Джеком Шенноном, лукавым искусителем и соседом по комнате, Инди целыми вечерами слушал в бочковых музыкальных салунах на Южной стороне, как молотят что есть сил по клавишам музыканты с именами вроде Смит Сосновая Макушка, Хромой Кларенс Лофтон, Рыжий-в-Крапинку или Нежный Теленок Давенпорт. «Бочковой» эту музыку прозвали за то, что в маленьких барах, где ее исполняли, выпивку наливали прямо из бочонков. Во всяком случае, так было до Сухого закона, принятого с полгода назад.

Большинство джазменов приехали из Нового Орлеана, с родины джаза. Они ехали в Чикаго вот уже пять лет, и с каждой неделей их становилось все больше. В Чикаго негру жить куда лучше; в здешних клубах можно заработать долларов пятьдесят в неделю – по сравнению с долларом за ночь в Новом Орлеане. Кроме того, именно в Чикаго студии звукозаписи выпускают джазовые пластинки.

Когда бары закрывались, Инди и Шеннон частенько направлялись на танцевальные вечеринки, где музыка звучала до рассвета. Шеннон прихватывал свой корнет-а-пистон и играл наравне с каким-нибудь Джонни Данном или Джаббо Смитом. Шеннон был чуть ли не единственным белым, исполняющим джаз, да вдобавок единственным студентом-экономистом, не лишенным музыкального слуха. Большинство джазистов из бочковых салунов образованием похвастаться не могли – не видели в записанных на бумаге нотах никакой музыки, не знали и знать не желали никаких правил, да и не задумывались о том. Они даже не догадывались, насколько необычна их музыка, и все благодаря ее цельности и мощи.

– Эгей, ты готов? Ты ведь хотел прийти пораньше, а?

Очнувшись от раздумий, Инди поднял глаза. Рыжая шевелюра Шеннона растрепана как всегда. Перекинув мантию через руку, он одновременно надевал пальто и галстук и при этом кивал. Рукава пальто чересчур коротки, но Шеннону на это абсолютно плевать. Волнуясь или нервничая, Джек вечно кивал головой, как сейчас. Впрочем, он всегда казался слегка взвинченным, и вообще, не от мира сего. Совершенно умиротворенным Джек выглядел лишь во время игры на корнете. В такие моменты казалось, будто его нескладная фигура летит вслед за музыкой, и уже никто не замечал ни его огромных ступней, ни длиннющей шеи с торчащим кадыком.

Инди еще раз оглядел себя и снял шапочку. До аллеи, где проводится церемония, не больше пары кварталов. Минут пять ходьбы.

– Ладно. Дай хоть одеться. Я еще без штанов.

– А слабо пойти прямо так? Выпускник без штанов, вот хохма!

– Нет уж, спасибо! Ни к чему.

Инди следил за отражением Шеннона, понимая, что сейчас последует какое-нибудь предложение.

– Знаешь, что я тебе скажу? Ставлю бутыль самогона. Надеремся до чертиков.

Инди пожал плечами. Черт, под мантией-то все равно не видно! Никто и не догадается.

– Идет.

Собственно говоря, сама церемония его не очень интересовала. Скорей бы уж все кончилось. А явка без штанов внесет хоть какое-то разнообразие.

– Прямо как сейчас слышу старика Малхауза, – выходя из дома, изрек он и заговорил низким, солидным голосом, передразнивая ректора университета. – «Вы новое поколение, поколение надежды. Война окончилась. Ступайте в мир и покажите остальным, кому не повезло родиться в Америке, что наша молодежь трудолюбива и деятельна, что наши люди знают свое дело, каким бы оно ни было».

Что-нибудь в этом духе. Нет, прийти пораньше Инди хотел отнюдь не ради церемонии.

– Ну, и как оно без брюк? – поинтересовался Шеннон, шагая по осененной дубами улице.

– Прохладно. Слегка поддувает. Непременно попробуй.

Инди ожидал, что Шеннон рассмеется и откликнется шуткой, но тот задумчиво глядел вдаль.

– Твой отец будет?

– Занят, – покачал головой Инди. – Черт, даже не удосужился извиниться.

– Серьезно?

– Ага. Уж такой он человек. У моего отца, признанного специалиста по гордиевым узлам науки, не хватает времени ни на что, помимо его ученых изысканий.