Ольга Табоякова - Все дороги этого мира

- Пей, - скомандовал он.

Хэсс глотнул, вся вселенная обрушилась на него, внутренности зажгло огнем.

- Аххха, - смог выдохнуть он. - Это что было?

Действие настойки Секача прошло мгновенно, не без последствий в виде жуткой жажды, но прошло.

- Это маленькая шутка нашего Боцмана, - Секач с некоторым садизмом наблюдал за действием "шутки" Боцмана на Хэсса.

- Здорово, - похвалил Хэсс.

- Видите, оболтусы, малыш ценит, а вы? - Боцман радовался столь бесхитростной похвале.

- А что мы? - притворно возмутился Мореход.

- А они всегда ругаются, - угадал Хэсс.

- Именно, мальчик, - Боцман начал гордится столь сообразительным молодым человеком. - Тебя Недай звал, Хэсс.

После его ухода три старых морских волка обменялись мнениями о Хэссе.

- Он не поэт, это точно, - начал Секач.

- Ты его для этого поил? - Боцман плеснул себе из бутылки Секача в стакан Хэсса.

- Конечно, стихоплеты дай им выпить, так их несет на свое творчество, а этот не вспомнил ни строчки, - Мореход согласно кивал.

- Мальчик этот лишнего слова не скажет, лишь у тебя спросит, - Боцман выхлебал отвратное поило, и высказал свое мнение.

- Движения у него мягкие, глаза черные, внимательные, везде успевает, - Мореход высказал свое наблюдение. - Вор? Разведчик? Убийца?

- Сидеть тебе на кухне. Вор, однозначно, вор. Причем учился у вора высшего ранга, - Секач вынес приговор.

- А к нам чего? - Мореход задал самый важный вопрос.

- Кто его знает, но он не надолго, чует мое сердце, - Боцман вытянул ноги. В повозке стало еще теснее.

- Может этот мальчик нам поможет? - Секач боялся реакции Боцмана, но спросил.

- Все может быть, подождем, ребята, - Боцман говорил спокойно, но сила, проводившая их сквозь десятибалльные шторма показала свое лицо.

В повозке Недая Хэсс попал на другие посиделки. Альтарен и Сесуалий слушали помощника директора труппы.

- Я не вовремя? - Хэсс попятился из повозки.

- Заходи. Тебя ждем, - Недай приглашал его остаться тоном человека, приговоренного к казни.

- Я хочу знать, что случилось с Тьямином? - Недай допрашивал Альтарена и Сесуалия.

Оба выглядели виноватыми. Говорить начал Альтарен:

- Мы не знали, что мальчик может нас подслушивать, поэтому мы не остереглись. Сами понимаете, никогда такого не было.

- У мальчика ожоги рук и лица, - Недай сурово хмурился.

Хэсс встрепенулся:

- Мне надо пойти посмотреть?

- Сиди, им занимается Анна и Илиста. У них какое-то средство есть, все ожоги проходят. Для актеров это частые травмы, особенно, если постановка с огнем, - Недай успокаивающе махнул рукой. - Я тебя звал, чтобы ты поговорил с ним. Тьямин тебя слушает, ему надо дня два оставаться в повозке в темноте. С ним посидят Маша и Анна.

- Конечно, - Хэсс поднялся, чтобы уйти. - А что случилось?

- Эти двое размножали свои рецензии, которые будут обнародовать на улицах. Мы же должны дней через пять-семь выбраться с этих земель. Не бесконечны же они. Там используется маленькое такое заклинание, но с сильным боковым выплеском. В сторону летят чернила, бумага и при этом все очень и очень горячее. В этот бок и угодил Тьямин. Ему, видите ли, хотелось посмотреть, как это делается, - разъяснил ситуацию помощник директора.

Еще не наступил полдень, а Хэсс уже устал. Тьямин клятвенно обещал его послушаться и остаться в постели в ближайшее время. В обед объявили привал. Повар кашеварил, люди отдыхали от бесконечной езды. Первые лица и охрана совещались.

Хэсс уселся на обочине дороги отдохнуть. Вторую половину дня Хэсс решил ехать на своей лошадке Ле. "Ехать в одиночестве. Что может быть приятнее?", - Хэсс поднялся, чтобы воплотить свои мысли в реальность.

Справа возник Одольфо.

- Ты не занят? - драматург придержал Хэсса за руку.

- У вас что-то случилось? - осторожно спросил Хэсс, понимая, что планы покататься на Ле летят в пропасть.

- Да, я хочу тебя пригласить к себе, - Одольфо развернулся в сторону своей повозки.

- Хорошо, - обречено согласился вор.

В повозке его уже ждали Альтарен и Сесуалий.

- Еще раз приветствую, - Хэсс прикидывал, куда усесться поудобнее.

Альтарен и Сесуалий кивнули.

- Я позвал вас всех, чтобы почитать свое новое творение, - торжественно заявил Одольфо.

- Минуточку, а разве ваше творчество не читает первой донна Илиста? - Хэсс примостился на сундуке, стоявшем в углу повозки.

- Это не то, что она читает. Я, пожалуй, должен объяснить, Хэсс. Я позвал вас троих сюда потому, что судей должно быть трое. Вы потом выскажете мне свое мнение. Вы все имеете дело со словом, и не возражай мне Хэсс, ты пока у нас поэт. То, что я хочу почитать вам лишь отрывок из моего нового вечного произведения. Я пишу его уже десять лет, и надеюсь, что сегодня хоть немного приблизился к тому, что стоит считать великим, что переживет меня.

Одольфо объяснял Хэссу, а сам еще больше волновался.

- Хорошо, я понял.

Одольфо разместился на другом сундуке, приставленном к маленькому столику, бережно разложил листы, еще раз поправил штору на окне, пододвинул к себе поближе стакан с вином и принялся читать.

- Я называю мое произведение: "Романом", именно с большой буквы. Пока я не придумал для него названия, Хэсс, но надеюсь, что как только я допишу свой роман, то название придет само. Я буду читать отрывок из пятой главы, в которой мой главный герой решает основополагающую для себя задачу: жить или умереть. Для тебя, Хэсс, я поясню, что моего героя зовут Судзуками. Это молодой человек, он учится в магической школе, и только что по его вине погиб его друг. Это произошло случайно, но Судзуками очень страдает, по настоящему страдает, а не как страдают обычные люди. Тебе все ясно, Хэсс?

Хэсс кивнул, он заметил, что Сесуалий стал придремывать, а Альтарен таращится в окно. Одольфо начал медленно и прочувствованно читать:

- "Судзуками представлялись женщины с большой грудью, вызывающе тыкающие в него своими длинными пальцами. Они обвиняюще стонали и требовали смерти Судзуками. Одну из этих женщин Судзуками узнал. Это была сестра его погибшего друга. Судзуками видел ее один раз в жизни, но сразу захотел. Ему запомнилась темная почти черная кожа. Судзуками страшно хотелось провести по ее плечу ладонью. Мимолетность встречи выветрила из его головы образ женщин, но сейчас она снова пришла к нему. Судзуками ощутил себя настоящим бодяжником, как он мог думать о женщине, тем более о сестре друга, когда сам друг умер. Судзуками взял меч, но меч ему показался непереносимо тяжелым. Судзуками бросил его на пол, меч жалобно застонал. Судзуками представилась та женщина тающая под его руками. Нет, Судзуками не мог себе этого позволить, он взял нож. Нож должен был принести яркость и спокойствие в его жизнь и даровать смерть". Ну как? Хороший абзац? - Одольфо оторвал сияющие глаза от своих листов.