Макс Фрай - Пять имен. Часть 1

Они были странными. Да что там рассказывать, вы все сами наверняка слышали. Мне кажется, я понимаю, как это было… Каждое ощущение, которое пробегало по Их рецепторам, не проходило незамеченным, а вплеталось в одну мелодию, которая превращалась в цвет, звук, боль, смех, растворяясь в телах, и рождала новую мелодию. Так случилось, что их волны сложились в одну, более сильную. Они научились умирать и рождаться вновь, менять тела, пол, возраст, Они научились становиться другими. И Они всегда исчезали оттуда, где им было скучно. Кстати, поэтому Их так ни разу и не удалось заманить ни в одну передачу, ни на одну радиостанцию, ни на одно сколько-нибудь долгое интервью. Единицам удавалось узнать что-то от Играющих. А для этого было нужно всего лишь удивить Их…

Куда Они делись потом? Кто-то говорит, что Они сошли с ума. Кто-то — что Они растворились друг в друге. Но мне кажется, Они просто исчезли. Чтобы появиться где-то еще. Ведь Они могли превращаться во что и куда угодно…

…Эй, мистер, вы видели?! Мой стакан с виски… куда он исчез? Он же только что стоял передо мной… Э, да вы фокусник, мистер? Эй! Вы… где?

Не бойся, Шати. Это не больно… Хотя, что я говорю, больно, конечно… Но ты уж потерпи, родненький. Ты только возвращайся, ладно? Моя бы воля — никуда бы ты не пошел, солнышко мое синее… Я просила их, умоляла, я ночей не спала, с тех пор как пришла повестка. Я говорила: ты у меня слабенький, ты точно не выдержишь. Нет, Шати, не надо меня утешать… А они мне говорят, что так положено, что все должны через это пройти, говорили, что годен, что у тебя код здоровья 0,004, а это еще хорошо. Не плачь, кому говорю, не надо, видишь, и я не плачу, нет, тебе показалось. Что я говорю, ты выдержишь, конечно, все же выдерживают, и ты… Да, меня тоже когда-то вызывали. Не помню точно… Больно и долго не проходило. И ощущения… странные. Как будто долго гулял на солнце без спецкостюма, или как если б у тебя стало две руки всего или, наоборот, четыре. Говорили, что так не должно быть, вроде, да нам, беднякам, колют бракованный препарат… Вон, у соседки сын не вернулся со станции, а у него был код 0,005… Не выдержал, небось…

Шати, я хочу тебе кое-что сказать. Я отдала им деньги, которые откладывала всю жизнь. Думала, смогу купить что-нибудь… ну, операцию… тебе… по зрению… Но что уж теперь. Так вот, они мне поклялись солнцем, которое видят лучшие, что облегчат твою участь. Они меня пожалели, видно. Нет, тебе все равно придется туда идти, но они сказали, что все будет хорошо. Они поклялись, слышишь?.. Иди, солнышко…

Шати, ты вернулся! Что с тобой? Дай я до тебя дотронусь… Почему у тебя такой вид? Что с твоим лицом? Ты что — улыбаешься? Что они с тобой сделали? Садись, поешь. Ты не хочешь? Почему? Ты же всегда хочешь есть, Шати! Все всегда хотят есть. Никто не улыбается. Нельзя рассказывать, я знаю, но я плакала всю ночь, ты скажи мне, я все-таки твоя мать, скажи мне самое страшное, что они с тобой сделали?

Полную дозу? Как? Ведь они обещали… Что значит — счастье? Натуральный состав? О какой женщине ты говоришь? Как солнце?! Ты солнца-то не видел никогда, горе мое! Говори! Нет, погоди. Мне восемнадцать лет, я застала еще войну, у меня код 0,012, и я никогда не видела ни одной красивой женщины! Подожди, молчи. Не понимаю. И что? Тебе не больно? Послушай… Я не должна, никто не должен это говорить, но… Ее же не существует! Ты понимаешь? Они колют нам эту дрянь по какой-то идиотской традиции, «потому что каждый человек должен это почувствовать»! Вот зачем — никто не знает. Зато все знают, что того, про которого ты начинаешь ТАК думать, не существует! И это же больно, потому что потом тебе придется выбрать для создания пары обычного человека! Как — выбрал? Здесь? Зоуи? Ну, хорошо, зови, но я… Здравствуй, Зоуи. Постой. Дай я до тебя дотронусь. Боже, у тебя две руки? Как же ты живешь? Прости за прямой вопрос, но все так внезапно получилось… какой у тебя код здоровья? Как — 0,09?! Шати, подойди ко мне, мне надо сказать тебе пару слов наедине. Мы на минутку…

Шати, у нее всего две руки, я ничего не понимаю, у нее, может, и правда — 0,09, один случай на миллион, даже на два миллиона, я вообще никогда не встречала человека с таким кодом! Она, может, и солнце видит? Мне кажется, это все очень странно и подозрительно, точно тебе говорю. А что ей нужно? Она с тобой хочет создать пару? Ты серьезно? Почему? Она тебя ЛЮ-БИТ? Она что — специально попросила, чтобы ей вкололи любовь к такому, как ты? Что? К доброму и ласковому? Этот мир сошел с ума. Да нет, пусть остается… Мое дело — сторона…

Нет, Зоуи, я же помню, мне отец рассказывал: солнце — синее. Что ты мне будешь говорить, мне уже 19 лет, но я еще не выжила из ума. Может, ты для моего сына и прекрасная, как солнце, но это не повод, чтобы спорить со мной. Тоже мне… «как солнце»… Вот я в молодости…

В автобусе было темно и накурено. Иногда только слышались голоса спорщиков: «Ну, давай, давай…» Автобусные. И чего им?.. Спать бы пора, да работа у них такая, вредная. Это еще что, вот на днях троллейбусы спорили, кто с утра поедет, и это в 15 градусов мороза… Бедные люди на остановках. Впрочем, речь-то не о людях.

Нас городская администрация назначила — надо же кому-то следить за транспортом, и чтобы не мешать никому. Вот мы и работаем. Кому-то может показаться странным, но интересные случаи у нас бывают редко. Да и, правда, какой интерес — сидишь на крыше троллейбуса, автобуса или такси. Когда лето, да тополя цветут — еще весело бывает, а вот зимними ночами… Одно развлечение — поспать. И люди. Чего только с ними не насмотришься. Бывало, работаешь в такси, а они едут и молчат. И он, и она. И видно, что больше всего на свете им хочется броситься друг другу на шею. Сидят, молчат, душатся неловкостью… Люди, одно слово.

Ехал вчера, слева гаражи мелькают, справа — заброшенный пустырь… Таксист, свой парень, знает про нас, да делает вид, что не замечает, — не положено, понятное дело… А иногда так хочется посидеть, по душам поговорить. Им есть, о чем рассказать, таксистам, обидой своей поделиться, тоской и радостями. Одинокая у них работа… Что и говорить, самая одинокая работа — в людях… Мы-то знаем…

Да, о чем это я… Гаражи, значит, мелькают слева, а холодно, ветер. Ну, забрался я в машину, поближе к мотору, пригрелся, да и уснул. Сплю это я и слышу: «Если бы кто мне сейчас сказал «люблю»…» Это дамочка в машине подумала. А я спал ведь, вот и обратил внимание. Мне-то вроде дела нет, что она там себе размышляет, а тут досада взяла: что ж, думаю, он этого не слышит… Чего греха таить — щелкнул пальцами, все равно, думаю, во сне… А он и услышал… Ох, и влетело мне за это… Впрочем, не так чтобы очень. Начальство у нас тоже с понятием. И люди теперь счастливые, хорошо… По правде сказать, мне часто говорят, мол, о людях много печешься… А кто ж о них печься будет?.. Сами-то не умеют… Так вот, сделал я это, разволновался, проснулся, даже чуть не забыл, что уж год, как курить бросил. С нашей работой особо-то не покуришь…