Макс Фрай - Пять имен. Часть 1

А те двое, которые эти возможности привезли, сидят на подоконнике, курят, на нас любуются и разговаривают тихонько. Не то муж с женой, не то друзья детства — не поймешь.

Я к ним подошла, решила спросить, неужели там где-то, в других городах, от такого количества возможностей отказываются.

— Ну да, — ответила женщина, наливая себе кофе из термоса. — Мы-то ведь не торговцы, на самом деле. У нас работа другая, мы людям возможности даем. Совершенно бесплатно, потому что нам это правильным кажется. И не угадаешь, использует человек эту возможность или откажется от нее. Вот мы излишки сюда и свозим, потому что, по-хорошему если, возможность она для каждого человека своя, уникальная. Так задумывалось, по крайней мере. А вам тут почему-то все подходят. Ну и не выкидывать же. Хорошие возможности. Самые лучшие, наверное.

— Угу, — кивнул мужчина. — Вот от самых лучших обычно и отказываются. Им всем ширпотреб подавай. Возможность взять кредит на три года, возможность в Турцию съездить в отпуск. А такие возможности и давать-то неинтересно.

Я не очень поняла, о чем это он говорит, но покивала сочувственно, вытащила Сонечку из вороха возможностей и повела ее пить вишневый сок.

Осень в городе никогда не наступает просто так. Сначала все долго готовятся, вытаскивают из кладовок пледы и хандру, вспоминают, как варить глинтвейн и по чем сегодня в магазине специй гвоздика. А осень ждет, у нас она не любит приходить просто так, без всякого приглашения, ей нужно почувствовать себя нужной. И поэтому приходится ждать. Пока все летние романы, которым грош цена в базарный день, будут перепроданы тем, кому они понадобятся через год. Пока всякая любовь захочет закончиться и мужчинам надо будет пить виски, глядя на дождь, а женщинам — пить дождь, глядя на мужчин. Пока наш главный специалист по временам года — вечно средних лет человек по имени Виктор, не выйдет на крыльцо своего дома и не закурит трубку, набитую вишневым табаком. Летом он вишневый не курит никогда, это проверено.

Осень ждет, а мы пока что бегаем и суетимся. Потому что город, как и весь мир вокруг, становится прозрачным и совсем ненастоящим. Еще более ненастоящим, чем обычно. Так, что можно уйти как-нибудь за гвоздикой и не вернуться совсем. Или вернуться, но уже весной и, конечно же, без всякой гвоздики, а наоборот — с букетом дурацких одуванчиков. Не на салат, а просто так. Мы бегаем и делаем все необходимое, отправляем в последнее плавание последние кораблики, например. На них можно написать желание, но только такое, которое подойдет для осени. Иначе не сбудется, никак. А желания для осени все больше про то, чтобы в голове не оставалось ничего лишнего, не говоря уже про сердце и душу. Ведь надо соответствовать собой прозрачности мира, пока не пойдут первые бесконечные дожди. Люди в кабаке у старого Джона берут в аренду зонтики. Зонтики, как раз те, которые люди забывают везде постоянно, а Джон находит и несет к себе. Чего, говорит, им без дела маяться.

Колдуны говорят, что у них есть где-то специальный рубильник, которым они включают осень, но я думаю, это они все врут. Чтобы их не перестали уважать. Я думаю, что это у осени где-то есть специальный рубильник для отключения колдунов. Потому что все три месяца, пока дни становятся короче, а вечера безнадежнее, от колдунов ничего не зависит. И все об этом знают. Но когда колдуны начинают опять хвастаться своим рубильником, весь город им сочувственно кивает. Потому что осенью колдуны тоже люди. И чего бы им не похвастаться тем, чего у них на самом деле нет. Самое подходящее дело для этого времени года.

Когда у нашего города еще было название, мы, живущие там, были самыми обычными людьми, в меру трусливыми, в меру счастливыми, в меру желающими каких-то, нам самим непонятных перемен. И именно тогда, где-то между осенними ливнями и первыми заморозками, в городе появились колдуны. Сначала на них никто почти не обращал внимания, все были заняты своими делами и мимо колдунов ходили, снимая шляпы и кивая. Иногда какая-нибудь впечатлительная девушка делала реверанс. Наши колдуны умеют впечатлять девушек, этого у них не отнимешь.

Колдуны жили в городе почти как обычные люди. По утрам ходили в булочную, по вечерам пили вино. Они присматривались, и им в этом совершенно никто не мешал. У жителей города, у нас, тогда вполне хватало проблем. У нас остановились башенные часы, сливки кисли прямо в кофе, и вообще творилось много непонятного и неприятного. Мы же тогда не знали, что если колдуны рядом — оно всегда так. И не потому, что злые они или желают нехорошего — просто свойство организма.

Через полгода где-то колдуны к нам присмотрелись и собрали жителей на городской площади, сославшись на очень важное дело, которое им нужно обсудить с нами. Мы побросали все свои дела и страдания и столпились на площади. Мы чувствовали, то те самые неформулируемые перемены уже где-то рядом, и мы были согласны платить за это кислыми сливками и стоящими часами. Если мы будем счастливы, решили мы, часы нам все равно не понадобятся, а кофе можно пить черным. В крайнем случае, класть туда побольше сахара.

Колдуны сказали, что они могут сделать из нашего города Н. просто город. Который никак не будет называться, чтобы его не нашел никто лишний. Что этот город будет притягивать к себе чудеса. Что они точно пока не знают, какие именно чудеса нас ждут, но это и не очень важно, ведь чудеса не бывают плохими, это общеизвестно. Что мы, жители этого города, всегда найдем, чем заняться, и нас больше не будут мучить дурацкие проблемы. Все проблемы, сказали колдуны, будут у нас отныне не дурацкими, а очень правильными. А решать правильные проблемы — это ведь совсем другое дело. Вы увидите разницу, сказали колдуны, вы себе пока даже не представляете, насколько велика эта разница. И плата за это очень небольшая — надо всего лишь принести в жертву одного жителя города. Потому что настоящие, чудесные города не появятся, пока не будет пролита кровь. Потому что города не поверят, что это все всерьез. Колдуны сказали, что если есть добровольцы, то пусть они объявятся, тогда проблем будет меньше. Потому что если добровольцев нет, они выберут сами. Потому что они уже все решили, и наш город им вполне подходит для жизни.

Мы тогда разошлись с площади полные всяких тревог и страхов. Нам очень хотелось обещанных чудес, мы не могли дождаться, пока наш город станет настоящим, без названия. Но никто из нас не собирался приносить себя в жертву, потому что все очень хотели посмотреть на новый город и пожить в нем. Потому что чужое счастье — это что-то очень призрачное, а твои надежды — это нечто безумно материальное, можно даже потрогать. Колдуны дали нам на раздумье два дня, и сказали, что они очень рассчитывают на нашу гражданскую сознательность. Еще они сказали, что тот, кто захочет пожертвовать собой, просто умрет, тихо и без всяких ритуалов. А потом появится город.