Святослав Аладырев - Извек

— А повязку! А травы и коренья! — умирающим голосом воскликнул Ревяк.

— Только хуже будет, — отмахнулась Дарька — Пусть так подсохнет, там только кожа содрана.

— Благодарень тебе, разума! — облегчённо простонал молодой баян и тут же звонким голосом рявкнул: — Какого лешего заснули! Валяйте, мучители, потрошите спину!

Пока с певца скручивали пробитую кольчугу и подбирались к ране на спине, девчонка, занималась Извеком, похожим на большой замес рассечений, кровоподтёков и опухолей. Ревяк же, больше не издал ни звука. Опасаясь, как бы он не помер, Дарька споро закончила с ранами Сотника и метнулась к певцу. Тот лежал с закрытыми глазами, беззвучно шевелил губами, дёргал головой, мучительно морщился и вновь что—то бормотал. Бредит, решила Дарька. Торопясь сделать всё, пока парень без сознания, не осторожничая промыла рану, свела края и приложив сверху истолчённых листьев волицвета, прижала чистый лоскут. Другой рукой пропустила под плечи ремень, подождала пока Велигой прогнёт певцу спину и сняла с шеи длинную полотняную полосу. Едва сделала пару плотных витков, как вдруг Ревяк растопырил пальцы здоровой руки.

— Погоди—погоди! — пробормотал он, умоляюще.

Оба замерли, не дыша. Поняли, что певца плющит приступ боли. Ревяк же страдальчески сощурился, закусил губу и… внезапно счастливо улыбнулся. Взмахнув ресницами, открыл светлые очи и, глядя в никуда, ясным голосом затянул новую плясовую:

Велигой с Микулкой зашипели ругательства, а внучка волхва звонко расхохоталась. Уже не остерегаясь, довязала рану и отошла к другим раненным.

Наконец, когда довольная Дарька собрала лекарские пожитки, из—за холма выехали Эрзя с Мокшей. Ратники потянулись к костру, настала пора приступить к ужину. Держащийся бодрячком Микулка, двинулся снять котёл с разогретой кашей, но неожиданно покачнулся и повалился в траву. Раздались возгласы удивления. Ревяк скривился, но тоже тянул шею, пытаясь понять, что случилось. Первой опомнилась Дарька. Развернув Микулку на спину, тронула шею, приподняла веко и обернулась за помощью. Дружинники сорвались с мест и, мешая друг другу склонились над упавшим. Подняли на руки, бережно отнесли на лапник, недоумённо оглянулись. Дарька стояла, растерянно закусив губу. На вопросительные взгляды, беспомощно пожала плечами.

— Жив. Только почему—то без памяти… Кто—то, в поисках колотой раны, уже осматривал Микулкину кольчугу, но кроме двух—трёх лопнувших колец повреждений не нашли. Решили было осмотреть и спину, но Ревяк остановил, сказал, что после боя ехал следом и спину видел, была цела.

Следивший за всем Сотник подозвал Микишку.

— Отыщите—ка его шлем, глянем что там с головой. Уж больно знакомо завалился.

Подоспевший к этому моменту Эрзя, услыхал команду и, опередив ополченца, зычно, чтобы слышал каждый, возопил:

— Всем искать шлем Микулки!

— А чё его искать, — откликнулся Мокша, обрушиваясь с коня. — Парень он правильный, не то что ты! Шлемы не раскидывает, а после боя зараз к седлу приторачивает. Там и смотри, не ошибёшься.

Ратники зашевелились пропуская Поповича с Микулкиным шлемом. Лёшка трогал железный купол, отчего одна бровь заползала выше другой. Сотник принял протянутый шлем, повернул разными боками, присвистнул.

— Ну, а я что говорил! Нахлобучили нашего молодца от души. Как вообще жив остался? Небось, все мозги перетрясли.

Он повернул продавленный купол, чтобы каждому было видно. Металл промялся, как тонкий золотой кубок от удара тяжёлого охотничьего ножа. Только толщина шлема и добротность подшлемника не дали голове треснуть как орех.

— Дарья, погляди—ка у него справа над ухом.

Девчонка присела возле Микулки, провела пальчиками по пышным вихрам. Глаза округлились, когда нащупала шишку величиной с кулак. Оглянулась на Извека, кивнула.

— Значит так и есть, — заключил Извек. — Ну—ка, ребята, снимайте с него кольчужку, поглядим, не досталось ли окромя этого. А ты, умница, пока положи ему на лоб мокрую тряпицу.

Мокша бережно приподнял молодого витязя, держал как ребёнка, пока стаскивали булатную байдану. [79] Байдана — кольчуга с крупными кольцами. Уложив обратно, задрал к шее расшитую петухами и конями рубаху. На месте лопнувших колец, на боку обнаружился лиловый синяк. Пятерня Мокши двинулась к ребрам Микулки, но Дарька остановила его руку.

— Не надо, дядечка, не трогай, я видала такое, там рёбра сломаны. С ним теперь осторожно надо, тогда всё быстро заживёт. Парень он молодой, здоровый.

Будто в подтверждение её слов, Микулка судорожно вздохнул и открыл глаза. Увидав столпившихся друзей, дёрнулся встать, однако тяжёлая длань Мокши мягко удержала на месте.

— Лежи, друже, не дёргайся. Ты теперь всё будешь делать с разрешения вот этой девоньки. Иначе всё!

— Угу, — послушно согласился парень. — Понял. А чё всё?

Он встревожено обернулся к лежащему рядом Сотнику.

— Умрёшь если ослушаешься! — грозно пообещал Извек.

— Э, нет! Мне умирать никак не можно! — насупился Микулка. — Мы ж сёдня ещё ничё не жрали! А натощак умирать… эт уж совсем не по—людски! Натощак…

Последние слова заглушил дружный гогот.

Скоро, накормив лежачих, все тесным кругом расположились вокруг костра. Жевали кашу, ожидая рассказа о судьбе степняков. Мокша поскрёб опустевшую миску, облизал ложку, взялся за кусок вяленого мяса. Прожевав первый кусок, довольно осклабился, глянул на бледного Извека затем на Поповича.

— Вишь—ка ты, вот всё и образумилось. И Млава при деле, и у тебя башка выправилась. Правда, побегать пришлось маленько…

— Да и попрыгать. — виновато согласился Лёшка.

— Эх, дурень, — ласково пожурил Мокша. — Радоваться надо было, а ты на дыбы. Едва не усох от кручины.

— Чему радоваться? — донёсся непонимающий голос Микулки.

Все взоры устремились на молодого витязя. Несмотря на зашибленную голову, он внимательно слушал разговор и теперь, хлопая глазами из—под мокрой тряпицы, ждал ответа. Мокша пожал плечами, мол, и так всё ясно, а Эрзя терпеливо пояснил:

— Радоваться надо, что такую язву за себя не взял. То—то бы намаялся с такой женой.

— Да—а, с такой занозой можно и до смерти не дожить. — со знающим видом подтвердил Мокша. — Ну да теперь дотянешь… ежели раньше не помрёшь.

Вокруг послышались смешки. Извек тоже было хохотнул, но сморщился от боли. Сбоку фыркнуло. Ворон, не отходивший от хозяина ни на шаг, посторонился, а на месте чёрных ушей блеснули гладкие рога и красные огни глаз. Алтын, догадавшись о намерениях козлоконя, злорадно ткнул пальцем в сторону Сотника.