Святослав Аладырев - Извек

— Троих… Или четверых… — буркнул кто—то. — хотя, в первый пересчёт аж пятерых не хватило.

Извек безнадёжно покачал головой.

— Ну тогда понятно. — подытожил он серьёзно. — Троих этот коноед схрумкал вместе с копытами, остальные от страха крылья отрастили и, от греха подальше, в тёплые края подались.

Ретивые молодцы завертели головами, за взглядами Сотника. У самых догадливых лица начали потихоньку светлеть. Они ещё и ещё раз оглядывались, тыкая пальцами то на дорогу, то на конокрада, то на сотника. Кто—то уже чесал пыльные вихры, досадливо покрякивая. Один обернулся к лохматому, пожал саженными плечами.

— Так что ж ты раньше не сказал?

— А ты спросил? — оправдался черноволосый с невинным видом. — Откель я знаю за что напустились! Вдруг да за дело, так чё ж хорошим людям перечить.

— Ну ты даёшь! — подал голос парень с разбитой губой. — А кабы прибили тебя? А? На хрена нам, доброго человека за так губить!

— Так не прибили же! Меня так запросто не прибьёшь. — лохматый подмигнул. — Меня и мечём—то не сразу зарубишь. Раз десять уже пробовали, да всё как—то неудачно выходило.

— Мечём? — переспросил детина с распухшим глазом и оглянулся на Сотника. Глаза оценивающе пробежали по истёртым ножнам, вопросительно уставились в лицо всадника.

— Пробовать не будем! — твёрдо заявил Извек ко всеобщей досаде. — Вам ещё коней искать, а времени и так потеряно немало.

Хлопцы переглянулись, как растерянные пацаны. Тот, что постарше махнул рукой.

— Да что там кони, чай не всех скрали, у нас ещё есть. Тем более обедать пора, а мы ещё и не завтракали. Утром, как глаза продрали, так сперва за табуном гонялись, не похмелясь, потом пересчитывали. Потом вдогон пустились, да пешком. Ни одна коняга к себе близко не подпускает, конья грыжа. Как дыхнёшь, так нос воротит и галопом прочь. Не! Пропали так пропали! Ящер с ними, а нам обедать пора.

Остальные охотно закивали, а мужик продолжил:

— Уж коль так случилось, может с нами откушаете? Весь наша вон за тем перелеском. Будем рады принять гостей, заодно и познакомимся. — он тронул шишку на лбу, поморщился. — Хотя, и так уже почти свои.

Лохматый поправил пояс, одёрнул рубаху и задумался, прикидывая в уме, стоит ли соглашаться. Однако скрип в брюхе отмёл последние сомнения.

— Ну, коль не шутите, не откажусь. Я вроде тоже ничего не ел… с вечера… с позавчерашнего.

Кто—то уже подобрал его мешок, поправил узел на палке и подал в руки. Лохматый благодарно приложил руку к груди и закинул ношу на плечо. Все обернулись к Извеку. Тот улыбнулся.

— Ну, если не обременим… а то как бы вас не объесть, рты то у нас здоровые.

Молодцы дружно загоготали, охотно расшиперив свои, тоже немалые, пасти. Тронулись. Извек переглянулся с чернявым конокрадом и направил коня за мужиками.

За пригорком показалась весь с аккуратными домишками в два ряда. За домами тянулся просторный загон. Ограда из ровно отёсанных жердей кое где желтела свежим деревом. Чьи—то заботливые руки своевременно подправили и ворота. Столбушки так и сияли на солнце, будто специально обозначая вход. За створками, убранными на дюжий засов, толпился табун. Кони как на подбор. Богатые гривы спорили длиной с хвостами, не достававшими земли полутора вершков.

Извек уважительно посмотрел на старшого из мужиков.

— Добрые кони!

— Есть маленько, — сдержанно отозвался тот с плохо скрываемой гордостью. — Плохих не воруют. А наших, конья грыжа, любой норовит спереть.

— А сколько было то?

— Должно быть… — мужик почесал во лбу и прищурился в небо, зацепив пальцами нижнюю губу. — Ежели без тех, что надысь на торжище отвели… да без тех, что под седло взяли… да с теми, что Сузюм пригнал… да без кобыл, что с жеребятами… почитай полста три хвоста быть должно.

Остальные, в подтверждение, дружно замотали пыльными головами. Лохматый исподлобья глянул на табун, перевёл взгляд на Извека. Тот, прищурившись, не сводил глаз с загона. Не заставив себя долго ждать, цокнул языком и отрицательно покачал головой.

— Не, ребят, не выходит!

— Знамо дело, не выйдет, коли пяток спёрли.

— Не выходит, — повторил Сотник. — Потому как полста четыре гривы в вашем табуне. Ежели не считать во—он ту клячу с телегой.

Рожи коневодов вытянулись как у кобылы, родившей порося. Похлопав похмельными глазами на табун за загородкой, опять повернулись к дружиннику.

— Сочти ещё раз!

— А чё там считать, — вмешался конокрад. — Двапять светлогривых, полторы дюжины трёхлеток, молоди семеро, один вожак и трое, что скоро с вожаком погрызутся. Полста четыре и есть.

Мужики зашагали, сконфуженно глядя под ноги. Старшой некоторое время брёл, вздыхая и сокрушённо качая головой. Наконец глянул на ухмыляющегося чернявого и виновато развёл вёслами рук.

— Звиняй, дядько, обмишурились. Опосля вчерашнего очи и поля не зрят, куда там табун счесть. Вот и сдурковали малость, конья грыжа.

— Ничё, бывает и хуже, — примирительно протянул чернявый. — У нас, как—то, один заезжий навечерялся так, что всех утром измучил, дознаваясь как его зовут и откуда он прибыл. А мы разве упомним, кого и откуда принесло, чай сами всю ночь не простоквашу пили. Хорошо один к обеду вспомнил, что имя какое—то деревянное было, а ехал откуда—то недалече на торг. Оказалось Дубыней кликали, рыбарь из соседней деревни, за солью ехал.

И то! Как вспомнил, так в тоску ударился: кошеля на поясе нет, а с ним и денег немало. Ну, знамо дело, с горя — опять за бражку. Опосля третьей кружки взвился, будто змеёй ужаленный, кулаком себе в лоб, да с размаху. Глаза бешенные, как у лося гонного. Думали с горя умом повредился, ан нет, припомнил куда кошель дел. Рукой за пазуху шасть, так и есть, висит под одёжкой, на шнурке, целёхонек. Токмо лоб потом с шишкой был. Зато сам счастливый.

Все захохотали весело и беззаботно, но дружный смех прервало ржание Ворона. Все опасливо отшатнулись от длинноухого пересмешника, обратили взоры на спокойного хозяина. Тот невозмутимо махнул рукой.

— Ничё, эт у него случается, любит за компанию поржать, особенно ежели громко.

Мужики оценили шутку, однако смешки на этот раз были тише. Подмигивали Извеку, мол, дело понятное, конь просто забавам обучен — по знаку хозяина голос подаёт. Лишь лохматый путник серьёзно посмотрел на Сотника, встретился взглядом с Вороном и хмыкнув отвёл хитрые чёрные глаза.

Миновав треть домов, зашли на широкий двор, пестреющий двумя десятками кур под началом грозного на вид кочета. За углом дома, в большой луже, островками подсыхающей грязи, подрёмывало семейство свиней. Между неподвижными тушками гордая гусиная ватага гнула толстые шеи, являя готовность защипать насмерть всё, что движется.