Оксана Демченко - Докричаться до мира

– Я тебя укушу, – нервно пообещал не слишком терпеливый Йялл. – Что, все Вторые? Не томи, я в таком состоянии опасен.

– Не знаю. Только наш Великий – тоже дракон. Бывший, – она пискнула и уверенно всадила маленький кулачок под железной прочности ребра. – Не кусайся, уже давно не дикий!

– Хочешь, извинюсь? Сползу и перецелую мизинцы на твоих вечно замерзающих задних лапах.

– И так уже говорю. Нимар умеет видеть, он необычный, вот и лепит двоих. Первое и последнее из живших в мире воплощений дракона.

– Я пополз. Потому что ты права, о мудрейшая. И мне очень жаль нашего дракона, ему досталось с нами. Что, велено звать к айкам?

– А то не слышал! От тебя тайком и одной мысли подумать не удается. Ну куда ты ползешь, одевайся. Скоро звать, а ты у нас особо крикливый, пригодишься. Да, как управимся, пойдем тесто месить, так что надень старую майку, обязательно извозишься. Все дети стаи так не пачкаются, как их воспитатель.

– Я по другому поводу ползу. Ты ночами с залетными драконами болтаешь, вот, пожалуйста, постарайся с пользой: чтобы второй у нас была девочка. Волки, конечно, это хорошо. Но хотелось бы еще одну ма-аленькую сиддочку. Сиддочурку. Ар-р, не лягайся. Могу озвереть, я серьезно…

Ночь на 4 апреля, Хьёртт

Ника

Сигнал о сбое процесса прошел ночью, когда корабль спал. Тиэрто ушел к себе, Яли всхлипывала в навеянной снотворным дреме.

Я отключила тревожный звук и вздохнула глубоко, разводя руки и выпуская чутье. Вот и дождались самого страшного.

Это было похоже не степной пожар. Минуту назад шелестела под ветром трава, свежая, зеленая и живая, небо было безоблачно, день полон покоя и жизни. И вот – случайная искра, сухой треск и взметнувшееся пламя, подхваченное только что мирным и враз взбесившимся ветром, оставляющее позади черную мертвую пустыню.

Только что айри жили и дышали, расслабленные и вроде бы вполне здоровые, кажется, позови – и они проснутся. А теперь отдельные «голодные» клетки разгораются очагами, сжигая здоровые ткани вокруг, и вся структура колеблется, явно переходя в крайне нестабильное состояние. Еще несколько мгновений – и процесс полностью изменится, из преобразования отмирающего в живое станет себе же обратным – уничтожением уже созданного. Рельеф энергетики, прежде ровный и вполне здоровый, рвался узкими щелями и воронками, опадал до опасного уровня границы жизнеспособности. Я наполняла провалы, заращивала их, но слишком медленно и частично. Не успеть. Не осилить. Я почти задыхалась сама, пламя в сознании шло навстречу и росло, захватывая и слизывая все вокруг, превращая в пепел и смерть.

Тиэрто прав, дар тут – как капля воды над пожаром. Дома я бы попробовала попросить мир и Великого. Отсюда до них очень далеко.

И тогда проснулась и включилась в дело стая. Лайл говорил, что мы – ее часть, но я не понимала, насколько. Я вообще ничего не понимала из того, что он мне говорил. Даже самого простого, что они именно стая, единое существо в самые трудные минуты. Они стая, а Первый – вожак. Волвеки не просто приходили день за днем, взрослые, дети и старики, не зря приносили совсем маленьких и смотрели на меня и Яли, вслушивались в айри, ощущали и принимали нас. Волвеки запоминали, осознавали, роднились.

Первым я ощутила Лайла, потом с большим удивлением Сидду – надо же, я и не углядела, а у брусы-то настоящий дар. Вот и Йялл, Рила, Ринк, проснувшаяся Яли, Тарин, Мара, Тимрэ, Лэл, Сай, Бит, Рой, даже Эйм-Хо, – приходили все новые, постепенно тормозя стену огня и делая ее все ниже и слабее… Они стояли, и в выгоревшей части степи, вокруг каждого сохранялся крошечный кусочек зелени. Очень маленький, слишком. Отчаяние затопило мое сознание и я крикнула, уже не понимая, кого прошу и о чем, просто это было невыносимо тяжело – потерять то, что мы, все вместе, терять не желали. И уже почти спасли, нам совсем немного не хватало сил и времени.

Когда Йялл позвал на помощь, он не услышал ответа. Все досталось мне – и обморок с нервным истощением, и головная боль, и слепок его отчаяния и памяти. Теперь было иначе, пришел именно ответ – сила, и очень разная. Та, которую породил мир залитой светом четырех лун пустыни, не могла пока возродить умирающих, но она погасила огонь. Остальное доделала другая, куда более привычная мне и совсем незнакомая волвекам. У нее едва ли получилось бы гасить пожар, но выращивать живое удалось отменно, и вдвоем они справились.

Я открыла глаза в оглушительной тишине, между двумя ударами сердца – до прошлого был пожар, а со следующим мир станет обычным и чудо иссякнет. Звенящего в ушах беззвучия мне хватило, чтобы понять – те, кто в прошлый миг были айри, меняются, но они по-прежнему здесь.

Потом вырос звук испуганного дыхания Яли, вернулись шорохи ночного корабля, слабый фон работы приборов, движение воздуха в комнате, дальний стук дверей. Мучительно болели руки, спина отказывалась оставаться прямой, ноги стали киселем и потекли, роняя меня на замечательно ровный и надежный пол, очень темный и упругий, затягивающий в себя. Сила ушла, я стала ее пустой, дряблой оболочкой, слабой и уже бесполезной. Следующий удар сердца выключил свет.

Ненадолго.

Они уже знали, что меня надо отпаивать водой и даже заранее оставили емкости в парке – там деревья, там воздух живой. Конечно, не родник Утреннего бора, но куда лучше корабельной безвкусицы. Я пила, вяло изучая плывущие перед глазами клочья редеющего сумрака. Рядом ощущалось так много знакомых, что сознанию стало тесно. Они шумели, и довольно громко. Не громче плачущей и причитающей от запоздалого ужаса Яли, но куда более бодро и разнообразно. Они уже знали, что все хорошо.

Советовали: полить меня с головы до ног – воды много, вдруг я, пока не очнулась, скажу что-то новенькое из числа фраз, хоть и не принятых в приличном обществе, но отменно звучных и занятных; дать глупой Яли пряник, который вчера испекла Мара – тогда будет хоть не зря рыдать, такое кулинарное чудо достойно самых горьких слез; выгнать совместными усилиями Йялла и позволить всем утешать его очаровательную сестру по очереди; пнуть ногой Тиэрто – ну что он там возится и мычит; дать в руки Тимрэ венчик, пусть не только бесполезно дрожит, но и взбивает сливки, уже утро на подходе, есть всем зверски хочется…

До чего же свою некогда серьезную стаю распустил вожак! Кстати, где он-то? Сидит, держит меня за руку и смотрит очень серьезно. Он лучше прочих сознает, что мы справились и теперь точно все доберемся домой. И счастлив – он же обещал, что больше никто не умрет.

Тиэрто устало рухнул на мою передвижную кровать, сминая руку. Сердито привстал и отпихнул меня в сторону.

– Ничего не понимаю! – пояснил он свое раздражение. – Говорила мне эта синюшная, что дар не моделируется. И что? Ладно бы дар! Весь процесс идет спонтанно, разброс значений не соответствует заданным рамкам, если наскоро, не оценивая многомерную подвижную матрицу, рассматривать ряд динамических…