Макс Фрай - Лабиринт Мёнина

— Зачарованные города Уандука ко мне почему-то неравнодушны, — проворчал я, поспешно забираясь в корзину летающего пузыря. — Так и норовят навеки запереть меня в лабиринтах своих переулков!

— В древности, когда наши предки закладывали новый город, они старались поймать перелетную птицу и живьем замуровать ее в фундаменте городской стены, — откликнулся Хранитель. — Считалось, что вместе с птицей в городе навсегда поселится вольный ветер, поэтому его жители не будут страдать ни от дурных снов, ни от пыли, ни от недостатка перемен. Но зачарованные города строили не люди… во всяком случае, не обыкновенные люди. Да и следовали они совсем иным традициям, а посему не приносили в жертву своим созданиям птичью жизнь. А ты немного похож на такую перелетную птицу. Ты уже давно забыл, где твой дом, у тебя круглые глаза, всегда открытые для чудес, и обрывки лихого ветра спрятаны в твоих рукавах. Поэтому держись подальше от зачарованных городов, мой тебе совет! Ну а когда устанешь бегать от смерти — добро пожаловать в Харумбу. Мы никогда не отменяем своих обещаний.

— Ладно, буду иметь в виду, — растерянно согласился я. И велел летающему пузырю Буурахри подниматься в небо — чем скорее, тем лучше.

Записку Нуфлина я развернул, только когда расстояние между дном корзины и землей достигло нескольких дюжин метров. Его почерк оказался очень мелким, с ярко выраженным наклоном влево и почти неразборчивым из-за обилия завитушек, уместных скорее в учебных работах начинающего каллиграфа, чем в письме самого могущественного человека в Соединенном Королевстве.

«Доброе утро, сэр Макс!» — так начиналось его послание.

«Как ни странно, — писал Нуфлин, — сладкие обещания Хранителей Харумбы не оказались лживыми, а ведь я до последней минуты изрядно опасался, что эти господа просто нашли ловкий способ отнимать деньги у чудаков, размечтавшихся о легком бессмертии.

Тем не менее два часа назад я проснулся в своем новом дворце, где все устроено в полном соответствии с моими пожеланиями, и должен отметить, что уже много лет не чувствовал себя настолько здоровым и бодрым. Даже поясница, которая всегда была моим самым слабым местом, не дает о себе знать, а что касается аппетита — можно подумать, что я вернулся в дни своего детства, когда был готов жрать любую дрянь с жадностью оголодавшего волчонка.

Впрочем, мои старческие восторги по поводу здоровья и аппетита вряд ли тебе интересны. Памятуя о твоем любопытстве (тебе ведь наверняка не терпится узнать, как тут у них все устроено), замечу, что мне уже довелось испытать не только голод, но и желание посетить отхожее место; моя кожа по-прежнему чувствует тепло солнечных лучей и прохладу утреннего ветра, так что мои ощущения ничем не отличаются от обычных. Разве что неприятных заметно поубавилось, как я уже отметил выше.

Хранители этого места (как ты понимаешь, я еще не успел завести других знакомств) утверждают, что обитатели Харумбы не чураются даже радостей плотской любви. Признаться, меня весьма забавляет мысль о том, что теперь, на старости лет, после долгих столетий аскетического подвига, я вполне могу позволить себе пуститься во все тяжкие. Что ж, по крайней мере, будет чем заполнять ночи: меня как раз предупредили, что единственное неудобство, связанное с моим новым существованием, заключается в том, что спят здесь редко, понемногу и никогда не видят снов. Зато и от усталости не страдают. Откровенно говоря, я не считаю, будто бессонница — такая уж высокая плата за бессмертие.

Надеюсь, мой рассказ хоть немного удовлетворил твое любопытство. А теперь приступим к главному».

— Ишь ты! — вслух сказал я. — Что ж, посмотрим, что у нас считается «главным»…

Но Великий Магистр Нуфлин Мони Мах все-таки умудрился удивить меня напоследок. Остается благодарить судьбу за то, что в мой распахнувшийся рот не залетела какая-нибудь чайка.

«Я уже не раз говорил, что собираюсь отблагодарить тебя. Надо отдать тебе должное, сначала ты проявил великодушие и не стал мстить мне за попытку похитить твое молодое, отлично приспособленное для долгой жизни тело, а потом уговорил моего старинного врага отпустить меня восвояси, да еще и расплатился с ним самым ценным из своих талисманов. И вот теперь, когда я стал новым жителем Города Бессмертных (какая все же непростительная глупость называть благословенную Харумбу „Городом Мертвых“!) и окончательно убедился, что твои усилия не пропали зря, пришло время, фигурально выражаясь, выписать чек. Разумеется, о настоящем чеке не может быть и речи: все мои личные сбережения да и почти все богатства моего Ордена перекочевали в кладовые Харумбы. Теперь я могу с чистым сердцем сказать, что оно и к лучшему. К тому же, при всем моем уважении к деньгам, вынужден отметить, что они не всегда являются адекватной платой за некоторые услуги. Поэтому я собираюсь предложить тебе не больше и не меньше как власть над Соединенным Королевством.

Как ты знаешь, у меня не было преемника, который мог бы возглавить Орден Семилистника после моей, скажем так, вынужденной отставки. Возможно, теперь ты и сам догадываешься, почему я не стал назначать преемника: я ведь всерьез намеревался вернуться в Ехо в твоем теле; при этом (уж прости меня за откровенность) карьера служащего Малого Тайного Сыскного Войска отнюдь не казалась мне достойным содержанием новых страниц моей жизни. Поэтому перед отъездом я предупредил всех Старших Магистров Ордена, что они должны оставаться без Великого Магистра столько, сколько понадобится, и беспрекословно склониться перед любым человеком, который придет к ним на закате с непокрытой головой и произнесет некие заветные слова, звучание которых заставит все окна Иафаха распахнуться и снова захлопнуться. В небе над Ехо при этом появится радуга в три дюжины разноцветных полос и будет сиять всю ночь.

Я связал их клятвой — из тех, что невозможно нарушить и остаться в живых, поэтому можешь быть спокоен: ты не услышишь ни единого возражения.

Разумеется, я сам планировал стать собственным преемником. Как видишь, все повернулось не так, как я задумал. Впрочем, все к лучшему — сейчас, когда я встречаю рассвет на террасе своего дворца в Харумбе, я наконец-то могу произнести эти слова без затаенной горечи… Ладно, дабы окончательно отказаться от лукавства, скажу так: почти без горечи.

А ты, сэр Макс, — раз уж я обязан тебе удовольствием встретить этот рассвет! — можешь занять мое место. Или, если кресло Великого Магистра Ордена Семилистника покажется тебе слишком скучной игрушкой (а я подозреваю, что так оно и есть), ты можешь усадить в него любого, кого тебе заблагорассудится, — хоть своего драгоценного Кеттарийца. Правда, я заранее уверен, что он тоже откажется. Я неплохо изучил его за эти годы.