Макс Фрай - Лабиринт Мёнина

— Да, леди, и к тебе. Вы с Максом вообще похожи больше, чем кажется поначалу, — согласился Шурф.

Только теперь он соблаговолил усесться на один из пустующих стульев.

— Да, разумеется, мы похожи, — эхом откликнулась она. — И вообще, все что ты рассказал, очень интересно. Но какой вывод мы должны сделать из твоих слов, Шурф? Что наша жизнь подошла к концу и следует ждать, когда начнется новая? А если она, эта новая, нам не понравится?

— Чаще всего так и бывает, — флегматично заметил Лонли-Локли. — Никому не нравится новая жизнь — поначалу. Потом проходит время, и старые воспоминания могут вызвать лишь снисходительную улыбку. Чего ты хочешь от меня, леди? Чтобы я рассказал тебе, что ждет вас впереди? Но я не прорицатель. Просто коллекционер книг, который дает себе труд ознакомиться с содержанием своей коллекции. Могу сказать лишь одно: тот, кому жизнь стала казаться сном, должен ждать или смерти, или перемен. Что, в сущности, одно и то же. Извините, если я испортил вам обед.

— Ну что ты, сэр Шурф, — ехидно сказала Меламори. — Мы с тобой так мило щебечем! А если я сейчас разревусь, вы с Максом меня простите. Думаю, я заслужила право на одну истерику в год, а в этом году я еще ничего в таком роде не устраивала.

— Какая ты грозная, — улыбнулся я. — Отложи свою истерику до конца года. Шурф не сказал ничего ужасного. Любому живому человеку следует ждать смерти и перемен: лишь эти ожидания никогда не оказываются обманутыми. Вон и Джуффин нам переменами грозил с утра пораньше, что тут будешь делать?

— Я в той же лодке, что и вы, — флегматично заметил Лонли-Локли. — Правда, все мои жизни до сих пор оказывались весьма продолжительными. Но это как раз не имеет значения.

— Да, Шурф, я знаю, — вздохнула Меламори. — Все верно, Макс, все правильно… Но я нередко замечала, что можно подолгу томиться ожиданиями и предчувствиями на фоне размеренно текущей жизни — до тех пор, пока не появится кто-то и не сформулирует вслух то, что тебе лишь смутно мерещилось. И тогда все сразу случается: предчувствия сбываются, ожидания оправдываются. Иногда сказать вслух — все равно что прочитать заклинание, правда?

Лонли-Локли авторитетно покивал, я пожал плечами. Однако она как в воду глядела.

Четверть часа спустя сэр Джуффин Халли прислал мне зов и велел как можно скорее приезжать в Замок Рулх.

Я озадаченно покачал головой: что-то в последнее время Королевская резиденция перестала казаться мне оплотом спокойствия и стабильности! Поручил Шурфу поднять настроение Меламори — тем паче, что он сам его испортил! — и отправился на свидание с неугомонным шефом.

На первый взгляд в замке было спокойно. Пожалуй, даже чересчур спокойно. Столь безлюдной и тихой Королевская резиденция на моей памяти еще никогда не бывала.

Толстый пожилой охранник, не задавая лишних вопросов, проводил меня ко входу в огромный прохладный зал и с проворством, удивительным для человека столь грузной комплекции, растворился в полумраке коридора.

В зале не было никого, кроме Джуффина. Однако помещение не производило впечатление пустого: когда мой шеф всерьез озабочен, он способен заполнить собой любое пространство.

— Что случилось? — обреченно спросил я.

— Хороший вопрос, — усмехнулся Джуффин. — Можно сказать, случилось все. Тебя удовлетворит такой ответ? Подозреваю, что нет. Собственно, тебя хотел видеть Мёнин. По его просьбе я тебя и позвал. Возможно, он даст тебе более развернутый ответ. Возможно — нет. Не знаю. Его причуды вне сферы моей компетенции.

— Как — Мёнин? — опешил я. — Он что, нашелся?

— Представь себе, — хмыкнул шеф. — Причем ведет себя так, словно и не пропадал никуда. Как будто не прошли тысячелетия, не было всех Королевских династий, пришедших ему на смену. Отослал Гурига в летнюю резиденцию. Снисходительно сказал, что это, дескать, ненадолго. Тот слова поперек не вымолвил. Собрал вещички, взял с собой пару дюжин юных лоботрясов, которые его развлекают, и поехал в Замок Анмокари.

— Ну дела… — растерянно протянул я. — И что?

Я захлебнулся собственным вопросом, поскольку не знал, как его сформулировать.

— А Магистры его знают, — отмахнулся Джуффин. — А чего ты, собственно, хочешь, сэр Макс? Я не раз присутствовал при эпохальных исторических событиях. Можешь поверить моему опыту: непосредственный участник обычно не ощущает ничего, кроме растерянности и смятения. Только потом, задним числом, можно понять, что, собственно, случилось, и засесть за мемуары.

— Представляю, сколько бы вам отвалили за мемуары, — рассеянно сказал я — лишь бы поддержать беседу.

— Да, немало, — с достоинством кивнул он. — Но зарабатывать литературным трудом?! Фи, мальчик, не так еще плохи мои дела. На худой конец, я довольно способный карманник.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся я. — А где Мёнин-то?

— Пошел прогуляться по замку, — пожал плечами шеф. — Сейчас вернется… или не вернется, а снова исчезнет, еще на несколько тысячелетий. Расслабься, сэр Макс. В нашей с тобой жизни начался светлый, в сущности, период: от нас теперь ничего не зависит.

— Меня это нервирует, — признался я.

— Догадываюсь. Однако ничем помочь не могу. Не могу даже сказать, что ты напрасно дергаешься. А вдруг потом окажется, что не напрасно?

— Странный вы сегодня, Джуффин, — укоризненно сказал я. — На себя не похожи.

— Ничего удивительного, поскольку я вовсе не Джуффин, — неожиданно расхохотался мой собеседник.

Внешность его теперь менялась, да так эффектно, словно на создание этого чуда были брошены лучшие силы Голливуда. Высокий худой бритоголовый старик с профилем хищной птицы превращался в моложавого симпатичного дядьку с пушистыми, как у ребенка, волосами, выбивающимися из-под знаменитой шляпы, яркими темными глазами и чувственным ртом. Он заговорщически подмигнул мне и доверительным тоном как ни в чем не бывало начал рассказывать.

— Когда я был совсем юным принцем, я был весьма стеснительным молодым человеком. Слишком стеснительным для принца. Настолько, что порой это мешало мне выполнять некоторые обременительные светские обязанности, из которых, собственно, и состоит жизнь наследника престола. Особенно скверно получалось, когда мне приходилось принимать иноземцев и других высокопоставленных персон, с которыми я не был знаком прежде. Необходимость говорить с незнакомцем меня парализовывала: я был неспособен толком ответить на поклон; о том, чтобы поддерживать беседу, и речи не шло. И однажды наш старый дворецкий дал мне очень толковый совет. Он сказал, что если изменить свой облик, все сразу становится просто. Словно это уже не ты ведешь беседу, а кто-то другой. Чужой человек, за чьи слова и поступки ты не несешь никакой ответственности. Я попробовал и тут же убедился в его правоте: перемена облика действительно развязывает руки. Не стану утверждать, будто я по-прежнему застенчив, но с тех пор за мной водится привычка начинать первую беседу с незнакомым человеком с такого вот невинного розыгрыша.