Nik Держ - Кулаком и добрым словом

Толман взял идола, тяжесть золота приятно оттягивала руки. Хан вгляделся в грубое, жестокое лицо чужого бога.

— Я видел таких в стране русов, — сказал Карачун. — На старых заброшенных капищах. — Это какой-то их древний бог… из старых, забытых. Сейчас этого бога не жалуют, даже имени не помнят.

— Интересно, — задумчиво проговорил Толман, — как он попал в руки того оборванца?

— Скорее всего, — отозвался Карачун, — отдал кто-то из новообращенных русов. Судя по весу идола, не меньше чем князь.

— Почему же тогда он не попытался обратить меня в свою веру?

Толман был озадачен.

— Они прославляют свою веру везде, где только можно. К тому же от этого зависит его жизнь.

Карачун лишь неопределённо пожал плечами.

— Посмотрим завтра, как он запоёт, когда с него живого снимут шкуру. Когда он собственными глазами увидит свои сизые внутренности!

— Не знаю. У этих новых: чем мучительней смерть — тем почётнее.

— Всё, — махнул рукой Толман, — на сегодня хватит!

Карачун поклонился и пошел к выходу.

— Да, вот еще, — крикнул ему вслед Толман, — пришли ко мне наложницу. Пусть согреет постель.

— Слушаюсь, господин!

Откинув полог, Карачун вышел из юрты повелителя. Долго этой ночью не мог уснуть Толман. Переворачивался с боку на бок, считал в уме коней, но долгожданный сон не хотел почтить своим присутствием ханского отпрыска. Только перед самым рассветом удалось ему задремать. Едва только его веки смежились, он увидел странный сон: мрачная серая равнина, исчезающая за горизонтом, сливающаяся с таким же свинцово-серым небом. Солнца нет, словно его не существует. Голая пыльная земля. Нет даже жухлой травы. И посреди всего этого уныния, величиной в три человеческих роста, возвышатся золотой идол. Точно такой же, но маленький, лежит сейчас у Толмана в юрте. Черты идола расплылись, и через мгновенье перед ошеломленным ханом стоял живой великан, поразительно похожий на золотое изваяние. Исполин неподвижно стоял и смотрел на Толмана. Глаза гиганта полыхали неземным пламенем преисподней, и хану казалось, что пламя выжигает его изнутри. Страх стеганул его своей обжигающей плетью. Лоб покрылся испариной, во рту пересохло и судорогой свело живот. Разлепив пересохшие губы, он робко спросил:

— Кто ты? Чем я прогневал богов, что попал в преисподнюю раньше времени?

Исполин презрительно рассмеялся. Смех его походил на раскаты грома.

— Жалкий червяк! Какое мне дело до твоих кривоногих богов, ибо я сам бог! Запомни слизняк — бог!!! Мор моё имя! Ты здесь потому, что у тебя мой единственный идол.

— Хочешь, я отдам его старику, у которого отнял…

— Глупец!!! — взревел Мор, с такой силой, что порыв ветра опрокинул Толмана на спину. — Зачем жалкому старикашке моё покровительство и помощь? Тебе неслыханно повезло! Это твой шанс!

Толман поднялся с земли.

— Шанс? Зачем я понадобился такому могущественному богу?

— Не скрою, от тебя мне тоже кое-что нужно.

Толман больше не трясся — страх отступил. Принцип: ты — мне, я — тебе, был ему хорошо известен.

— Что можешь ты дать мне? Почему я должен отринуть своих богов, которым веками поклонялись мои предки?

— Ты сам ответил на свой вопрос! Что дали тебе твои хвалёные боги? Ничего! Так нужны ли они? Я могу дать тебе все! Богатство! Самые прекрасные женщины будут твоими! И главное — власть! Власть, это когда от твоей прихоти зависит судьба других! Хочешь — придавишь сильнее, а можешь и слегка отпустить. Ты хозяин!

Толман больше не раздумывал, ведь демон обещал ему всё, к чему он так давно и безуспешно стремился:

— Что требуется от меня, великий бог!

Мор взревел с такой силой, что дрогнула земля и пыль закрыла небо:

— Жертва!!!

— Я принесу тебе в жертву лучшего коня…

— Коня?!! Ты наверно не понял, — Мор захохотал. — Мне нужна человеческая жертва…жертва…жертва…

Толман вскрикнул и проснулся. Он опять находился в своей юрте.

— Неужели это всё только сон, — подумал со страхом Толман. — Нет! Всё было настолько реально…Чуждый бог обещал ему все прелести жизни, в обмен на такую малость — чью-нибудь жизнь. Принести жертву этому богу для Толмана не составило бы труда, но… Но больше всего его страшил гнев родных племенных богов.

— Мало — ли, что Мор там наобещал! Сможет ли он его защитить от их гнева? — думал Толман, ворочаясь на теплых шкурах.

Рядом противно сопела наложница. Её мерный сап раздражал и нервировал хана. Бессознательно Толман нащупал нож лежащий в изголовье. Взяв в руки оружие, он понял, что пойдет до конца по тропинке, указанной древним демоном. Приняв решение, хан с силой вонзил нож в грудь спящей рабыни, предварительно зажав ей рот. Та вздрогнула и забилась в конвульсиях. Это продолжалось недолго, вскоре она затихла навсегда. Отточенным движением Толман распластал грудь наложницы. Недрогнувшей рукой вырвал её трепыхающееся сердце. Запах крови пьянил лучше всякого кумыса. На заплетающихся ногах, с ног до головы забрызганный кровью, Толман подошёл к золотому идолу. Упав перед ним на колени, хан положил к его ногам всё еще слегка бьющееся сердце рабыни. Затем окровавленными пальцами он провёл по его губам:

— Жертвую Мору!

Глаза идола открылись, полыхнув ярким огнём. И хан услышал слова древнего демона:

— Жертва принята!

После этих слов силы покинули хана. Он без чувств упал к ногам своего нового божества.

Несчастный странник, связанный по рукам и ногам, лежал неподвижно всю ночь. По приказу хана его оставили в живых до утра дожидаться своей невесёлой участи. Вытащив старика из юрты повелителя, стражники грубо кинули его на пыльную степную землю вблизи сторожевого костра, вволю попинав лазутчика ногами. Ближе к рассвету старик заворочался, но бдительная стража, утомлённая бессонной ночью, не обратила на него никакого внимания. Глаза пленника широко раскрылись, в них вместо зрачков бушевал всепожирающий пекленский жар.

— Жертва принята, — сказал он, легко поднимаясь на ноги.

Жалкие путы рассыпались в прах, им не под силу удержать возродившегося Мора. Стражники опешили. С земли вместо убогого немощного старика поднялся грозный великан. Заминка длилась недолго — сказывалась выучка. Уже через мгновение стражи обнажили кривые сабли и с жутким воем бросились в атаку. Мор лишь презрительно скривил губы. Первого стража он сломал играючи, только дабы почувствовать вновь обретенную силу. Калечить и убивать свою будущую паству он не хотел. От второго отмахнулся словно от надоедливой мухи, но и от этого удара воин отлетел от бога на несколько саженей и замер в неподвижности. Только третьему стражу удалось достать Мора саблей… но отточенный булат не встретил на своём пути никакого сопротивления, великан исчез, словно его никогда и не было. Только лежащие неподвижно тела свидетельствовали о недавней схватке.