Оливер Джонсон - Полунощная Чудь

Он не слышал слов силы, слов, которые он узнал когда-то из книги Манихея о пиромантии, и которые пришли незваными из расплавленного озера его сердца. В его голове вообще не было ни одной сознательной мысли: он видел только меч, Зуб Дракона, крестовину которого он держал между собой и шаром восходящего солнца. Вся его энергия устремилась в крестовину рукоятки и за нее, сознание последовало за ней. Несокрушимый, могучий орел, вдохновенно взмывающий в небеса.

Мир начал крутится все быстрее и быстрее; очертания скалы Тралл и солнца расплылись. Крутясь, он с отчаянием взглянул на Талассу, лежашую у его ног; несмотря на всю свою веру он решил, что видит ее в последний раз, так как Ре наверное возьмет их к себе, в сердце солнца, в Зал Белой Розы, где все они сгорят в безжалостном свете. Он впитал ее образ, спутанные золотисто каштановые волосы, тонкие черты белого как снег лица… потом, в долю секунды, он увидел двойную рану на шее, из которой сочилась кровь, разорванную одежду, открывавшую грудь с розовыми сосками, и царапину над ней. И хотя половина его уже летела вверх, половина осталась, желая прикоснуться к мягкости ее щеки и поцеловать ее…

Эта мысль почти сбросила его вниз на землю, к низменным желаниям и нежным удовольствиям. Он едва не упал вниз с той высоты, на которую вознесся его дух, далекое пятнышко в голубом доме неба, и это падение убило бы его душу, как умирает любая птица, ударившись о землю. Но он опять закрыл глаза и превратился в того, кем, согласно пророчеству, он должен быть стать: неземное огненное существо. Желание вспыхнуло и сгорело, как бумага в пламени, а белый невесомый пепел поднялся в небеса. Он пошел вместе с ним и взял с собой остальных: Талассу, Джайала и Аланду — он чувствовал их всех рядом с собой в огненном аду. Его тело осталось позади и он увидел Таласу такой, какой она будет, и какой уже была в Святилище Светоносца: чистейшее видение, сверкающая Наяда, которая стояла преображенная перед ним тогда, которая одним прикосновением открыла могилу Мазариана и показала ему, что все древние тайны не более, чем прах и кости.

Потом и эта мысль была уничтожена скоростью полета, так что теперь он мог только видеть и чувствовать.

Силу раскаленного меча он ощущал как горящий факел, зажженный от сердца солнца. Меч, который мгновение назад был только несколькими фунтами инертного металла, теперь казался крылатым светом. И он летел вместе с ним. Мир крутился вокруг него, свет солнца становился все слабее и слабее, пока не стал крошечным световым вихрем, к которому притягивало меч. Наконец даже этот свет потух, и начался огненный переход; вслед за мечом он полетел через бездну ревущей темноты, где сам воздух вопил и стонал, а ветер становился то холодным, то горячим. Как рыба-лоцман рядом с акулой, Уртред плыл рядом с мечом через океан темноты, пока, далеко впереди, опять не появился крошечный световой вихрь, а потом его внутреннее зрение опять наполнилось золотым и оранжевым пламенем умирающего солнца. Он погрузился в этот огонь, точно такой же, как Священный Огонь в Форгхольме, но на этот раз его не обожгло.

А потом возникло ощущение беспорядка, темнота вернулась, полет быстро закончился и он ощутил как его дух ударился на землю, как бросившийся вниз сокол. Но не было ни потери сознание, как бывает у тех, кто разбивается до смерти, ни хруста треснувших костей…

Уртред обнаружил, что стоит на твердом камне. Первым ощущением был холод, а потом полная темнота. Через мгновение он осознал, что его глаза были ослеплены ярким светом солнца. Потом зрение восстановилось, темнота ушла, а свет вернулся, мерцающий в темноте неяркий свет клинка Зуба Дракона, который он все еще держал над головой, но могучая сила, энергия, перенесшая их сюда, уменьшилась, почти исчезла, как если бы путешествие выпило ее до дна. Он стоял на низком камне в темной пещере, ее черный камень искрился под мерцающим светом меча. Свежий ветер дул от входа в пещеру, принося с собой печальную песню птицы, быть может соловья.

Он повернулся. Справа от него стоял Джайал, тряся головой, как если бы проходил в себя после удара. Аланда, на чьем бледное лицо было больше морщин, чем обычно, стояла слева. В тяжелом, наполненном сыростью воздухе пещеры при каждом выдохе из их ртов вылетало облачко пара. Да, они выжили, но где Таласса? Уртред опять повернулся, и увидел за собой каменную полку. Таласса лежала на ней, похожая на статую, вырезанную на могиле. Она была в точности такая же, какой он видел ее раньше: без сознания, тяжелое дыхание, из раны на шее течет кровь. Но живая. И опять с его губ слетела молитва. Они пролетели через сердце солнца. Он дотронулся до Ре и остался в живых. Безусловно охраняющий дух Бога благословил их.

Еще одно мгновение он глядел на Талассу, наслаждаясь этим зрелищем. Потом отвернулся, голова все еще кружилась. Сколько времени прошло? Ему показалось, что путешествие через центр солнца заняло не больше секунды, и, одновременно, на него ушла целая вечность. Что это за место и какой сейчас час?

Уртред опустил Клык Дракона, и, перевернув клинок, протянул его Джайалу. — Вот, — сказал он. Юный рыцарь почти бессознательно взял его, голова Джайала все еще поворачивалась то вправо, то влево, он никак не мог понять, что его окружает. Он уставился на Уртреда, потом на меч, пытаясь найти слова, но не получалось.

Хотя голова Уртреда никак не хотела перестать кружиться, к нему уже вернулось ощущение того, что надо срочно что-то делать. Он вскарабкался на верхнюю лавку и встал на колени рядом с Талассой. Он протянул было одну из своих перчаток, но, увидев стальные когти, тут же отдернул руку назад и выругался. Они разорвут ее нежную кожу… Как бы он не хотел коснуться ее, он мог только смотреть. В этот момент пришла в себя Аланда. Она также забралась на каменную полку и встала на колени рядом с Уртредом, затем сняла с себя плащ и укутала им Талассу. Потом осторожно коснулась лба девушки.

Ее глаза встретились с прорезями в маске Уртреда. — У нее жар, — сказала она.

Уртред уставился на ее лицо, голова наконец-то заработала. — Я знаю Пути Света, — медленно сказал он, — но Пути Исса — великая тайна. Тем не менее я читал, что душа того, кто укушен, не потеряна для Ре, если тот, кто выпил его крови, уничтожен.

Теперь и Джайал подошел поближе и смотрел на Талассу в полусвете меча. — Я видел, как вампир, который укусил ее, был сожжен солнцем.

— Я тоже — он вспыхнул, как огонь. Это единственный способ окончательно убить Живого Мертвеца, — сказал Утртед.

— Но тогда она не заражена?

Он повернулся и взглянул на молодого Иллгилла, — Я могу только молиться об этом, мой друг.

— Ей нужно тепло, — сказала Аланда.