Оливер Джонсон - Полунощная Чудь

— Многие умерли, но те, кто остался в живых, изменились: под влиянием огня они исказились, стали уродами. У этой земли когда-то был король. Мой брат. Он следовал путем Ре, а я — путем темной магии и пророчеств. У него была жена по имени Мериэль, одна из Королев- Ведьм Астрагала. Я любил ее, ухаживал за ней, но она выбрала моего брата. Тем не менее, когда настал конец времени, он не взял ее с собой в Лорн, но оставил ее вместе с нами, проклятыми, потому что она поклонялась другому богу, а только слуги Ре могли пройти в это магическое королевство.

— В мои последние дни на этой земле я все больше становился сущностью огня. А королева? Она не могла жить в раскаленном воздухе: она заболела, ноги ссохлись и она кашляла кровью. Я все равно любил ее. Конечно теперь мой брат взял бы ее туда, в то королевство, где смерти не было. Я пошел туда, через искореженную землю, неся на себе королеву, и встал, так же как и ты, на краю озера, когда полная луна светила через облако ядовитого газа. Наконец пришел посланник из Лорна: Открыватель Пути, предок того самого, который привел вас всех в Лорн. Он сказал мне, что она не может войти в Лорн, потому что она смертная. Я надоедал этой твари, снова и снова повторяя, что пускай все во внешнем мире умрут, но Мериэль останется жить. Но Открыватель сказал, что смерть никогда не войдет в Лорн, что умирающая королева — оскорбление Бога. И подняв свой посох высоко в воздух он вернулся в воду, закрыв Путь за собой, так что видение Лорна растаяло вместе с ним.

— Я вернулся в расколотую гору, которая когда-то была их домом, туда, где теперь я был королем над проклятыми душами, плачущими в воздухе. Я пошел вниз, в сердце горы, и положил ее на вечный отдых в железный склеп, где ее чистой плоти никогда не коснется гниение. И тогда я пообещал себе кое-что. Пообещал, что придет день, и я принесу в Лорн смерть и буду отомщен. Королева была пророчицей. У нее была книга пророчеств, в которую она записывала их, и все, что она записывала, происходило на самом деле. Но я уже говорил тебе, что и я, тоже, знаю толк в пророчествах: настала моя очередь. Я дописал книгу, своими огненными пальцами, и написал, что, однажды, через десять тысяч лет, она опять поднимется. — Его горящее лицо едва не утыкалось в лицо Уртреда, который вздрогнул, когда Хозяин упомянул книгу.

— Да, ты знаешь об этой книге. Мир полон духов, но ни у кого из них нет такой силы, как у твоего учителя, Манихея. Когда он шагал по огненным облакам и посылал молнии на землю, он увидел ее, эту книгу, похороненную глубоко под Равенспуром. И когда он разговаривал с тобой, в видении, он рассказал тебе о ней. Он приказал тебе идти к Равенспуру и найти ее. Почему еще ты оставил своих друзей и отправился туда, куда ни один другой человек не осмеливается даже сунуть нос? А может быть есть другая причина, почему ты не испугался? Быть может ты знаешь, что тебе не страшна любая здешняя опасность только потому, что ты сам — сущность этого места?

Уртред молчал, и Хозяин продолжал. — Итак, в этой книге скрыто пророчество, пророчество, о котором я не сказал тебе во время нашей первой встречи, потому что я понимал, что это знание поможет твоим друзьям справиться с всеобщим разрушением, на которое я надеялся и о котором мечтал. А теперь уже слишком поздно для этого, слишком поздно для всего, кроме печали. Я выжег на этих желтых страницах пророчество о том, что потомок Мериэль, человек, а не Чудь, опять появится на свет. Не сейчас, так как земля болела и умирала. Но в более лучшие времена, через десять тысяч лет. И тогда, наконец, начнется исход из моего разрушенного в прах королевства: ребенок выйдет в мир и месть, на которую я сам не способен, настигнет тех, кто ее заслужил. Я дал имя ребенку: назвал его Герольдом. Но, пока я писал, умирающая королева протянула руку и схватила эти горящие знаки, ее прекрасная плоть надулась, треснула и обхватила мою руку, так что писала она, а не я.

— И вот что она написала: только этот Герольд призовет того, кого назовут Светоносцем в то время, когда мир опять будет тонуть в темноте, а полдень превратится в полночь. Я вытер расплавленные слезы, которые сжигали страницы, но она не дала мне отбросить огненное перо, пока не написала все слова до конца. Она все еще любила короля, моего брата, а не меня, меня, который ухаживал за ней все последние дни. Потом она опять упала в железный гроб под горой и умерла. Проклятые духи стонали и ругались, они говорили мне, чтобы я уничтожил книгу. Но я остался глух к их крикам, оставил книгу в ее навсегда уснувшей руке и захлопнул дверь гробницы.

— Больше я не мог жить в этих горах. Вместе этого я созвал свои невидимые армии Ночи, и открыл дверь между этим миром и другим. Я взял Чудь с собой в Тени, всех, кто мог идти, оставив в этом мире только тех немногих, вроде Весельчака, кто хоть чем-то походил на живых. Там они и жили эти эоны, но каждые сто лет опять приходили в этот мир, и опять пытались проломится через ворота Лорна. Так как они были осуждены каждые сто лет возвращаться сюда и проводить какое-то время в Мире Смертных.

— Ну вот, и где-то двадцать пять лет назад по человеческому времени те, кто жил здесь, на горе, увидели настоящее чудо. Железный склеп, внутри которого было тело королевы, открылся, она вышла оттуда и пошла на берег озера, где когда-то был ее павильон. Там она ждала до полуночи, пока мой брат, хотя и множество раз переродившийся с тех пор, как я видел его в последний раз, не вышел из Лорна и не провел ее через Лунный Пруд обратно в Запретное Королевство. Спустя пять лет она вернулась, старая и сморщенная, ее вел тот самый Немос, Открыватель Пути, который привел вас в Лорн. Он привел ее к горе, к могиле, и там она опять успокоилась, навсегда. Тогда появились Весельчак и другие, и эта трусоватая тварь в ужасе убежала…

— Весельчак и другие вызвали меня из Теней, — продолжал Хозяин, — и я увидел, как исполнилось пророчество: два инфанта лежали здесь, рядом с телом королевы. Я приказал слугам забрать детей и закрыть железные двери склепа.

— Слова королевы, написанные этой огненной рукой, начали выполняться: пророчества надежды, а не мои, ненависти. Дети были изумительно красивы, а я так надеялся увидеть искореженные создания, вместилище гнева и мести. Но такие совершенные существа нельзя было оставлять там, где живут создания Тьмы. Так что я отослал детей подальше отсюда с одним существом, которое тоже спускалось в Черный Пруд, но умело на время становиться человеком. Он пересек горы, добрался до места, которое называется Форгхольм, и отдал их монахам. Но хотя дети было далеко, я слышал их из мира духов, чувствовал их несчастья, чувствовал огонь, который превратил одного из этих совершенных детей в существо, похожее на меня самого, и видел его лицо, потому что оно стало зеркалом моего. Видел, надеясь, что он станет такой же как и я, и отомстит за меня своему отцу. Видел удар, который убил другого, чувствовал, как ты идешь сюда. Остальное ты знаешь.