Линн Флевеллинг - Тайный воин

Ки теперь удирал с ними чаще прежнего и иногда не возвращался до самого рассвета. По негласному соглашению Тобин не выражал недовольства этими вылазками, а Ки не хвастался победами, во всяком случае перед Тобином.

В одну из ветреных ночей месяца клесина Тобин снова остался один, работая над рисунком к комплекту драгоценных брошей для траурного плаща Корина. Ночь была ненастной, и ветер печально завывал в трубах. Никидес и Лута заходили к Тобину, но он не был расположен к общению. Ки отправился на свидание с некоей Ранар, девушкой из бельевой.

Работа на время отвлекла Тобина от преследовавших его мыслей. Он достиг большого мастерства в своем деле, даже прославился. То, что он делал для своих друзей все эти годы жизни при дворе, очаровывало и приковывало взгляды. И многие в знак благодарности присылали ему подарки — вместе с драгоценными металлами и камнями и с просьбой сделать еще что-нибудь на память. Никидес заметил как-то, что это не просто обмен дарами, а нечто вроде возможности в последующем поддержать отношения. Кто бы отказался, чтобы любимый племянник короля вспомнил о нем добрым словом? Тобин был достаточно хорошо знаком с историей, чтобы оценить мудрость такого замечания, и принимал большинство заказов.

Однако его самого интересовала прежде всего работа. Собственными руками воплотить в реальную вещь некий образ, возникший в его уме, — это доставляло ему удовольствие, как ничто другое.

Он уже почти закончил вырезать первую модель на воске, когда Балдус доложил о госте.

— Я занят. Кто там? — проворчал Тобин.

— Это я, Тобин, — сказал Фарин, глядя поверх головы пажа. Его плащ был забрызган каплями дождя, а светлые волосы растрепаны ветром. — Подумал, вдруг тебе захочется сыграть партию в бакши.

— Входи! — воскликнул Тобин, и его мрачное настроение тут же улетучилось. Прошло уже несколько недель с того дня, как им с Фарином удалось побыть наедине. — Балдус, прими плащ сэра Фарина и принеси нам вина. И пошли кого-нибудь за едой… черный хлеб, холодное мясо и сыр. И горчицу не забудь! Стой, не надо вина. Принеси лучше эля.

Фарин усмехнулся, когда паж убежал.

— Это пища казарм, мой принц.

— А мне она по-прежнему нравится, и нравится компания, которая обычно бывает за таким столом.

Фарин сел рядом с ним у рабочего стола и всмотрелся в незаконченные рисунки украшений.

— Твоя мать могла бы гордиться тобой. Я помню, как она в первый раз дала тебе кусочки воска.

Тобин удивленно посмотрел на капитана; Фарин очень редко упоминал о герцогине.

— Твой отец тоже кое-что умел, — добавил Фарин. — Но истинным художником из них двоих была она. И все же… если бы ты видел, как он трудился над твоим игрушечным городом! Подумай, он ведь выстроил весь Эро, какая филигранная работа!

— Вот если бы он увидел это… — Тобин показал на три миниатюрных сооружения из дерева и глины, стоявшие на полке над скамьей. — Помнишь Старый дворец, что он построил?

Фарин улыбнулся.

— О да! Насколько я помню, основой послужил ящик из-под соленой рыбы.

— А я и не заметил! Ну, мои постройки не лучше в этом смысле. Когда чума наконец утихнет, я хочу поговорить с настоящими строителями и попрошу научить меня кое-чему. Я вижу в уме здания и, храмы с белыми колоннами, даже купола, огромные, каких нет в Эро.

— Ты их обязательно построишь. У тебя душа творца, но и воина тоже.

Тобин бросил на капитана удивленный взгляд.

— Знаешь, мне это уже говорили.

— И кто же?

— Один ауренфэйе, золотых дел мастер по имени Тирал. Он сказал, что в мои руки вложили умения и Иллиор, и Дална и что мне доставляет больше удовольствия создавать вещи, чем сражаться.

Фарин медленно кивнул, потом спросил:

— А что ты сам думаешь, ты ведь уже испытал и то и другое?

— Я ведь хороший воин, правда? — в свою очередь задал вопрос Тобин, зная, что Фарин едва ли не единственный в мире человек, который даст ему честный ответ.

— Конечно хороший! Но я спросил не об этом.

Тобин взял тонкий трехгранный напильник и принялся вертеть его в пальцах.

— Мне кажется, ауренфэйе был прав. Я горжусь тем, что умею сражаться, и я не боюсь битвы. Но я чувствую себя гораздо счастливее, когда занимаюсь этим.

— Тут нечего стыдиться.

— А мой отец сказал бы то же самое?

Вернулся Балдус с двумя слугами; они принесли бутылки и подносы и захлопотали, накрывая стол возле очага. Потом Тобин отослал их и наполнил чаши элем, пока Фарин нарезал ломтями мясо и сыр и, уложив все на толстые ломти хлеба, ставил поближе к огню, чтобы согреть.

— Почти как дома, так хорошо… — вздохнул Тобин, наблюдая за Фарином. — Как давно мы с тобой не сидели вдвоем у огня! А почему это ты надумал зайти именно сегодня?

— О, я давно собирался. Но как раз сегодня меня навестила очень странная особа. Некая женщина по имени Лхел, и она утверждала, что хорошо знакома с тобой. Ну да, по твоему лицу сразу видно, ты знаешь это имя.

— Лхел? Но как она здесь очутилась?!

Сердце Тобина перевернулось в груди, когда в его памяти вспыхнуло предостережение Айи. Что делать, если Лхел выдала Фарину его тайну?

Фарин почесал в затылке.

— Ну, это и есть самое странное. Она, похоже, на самом деле и не приходила… Понимаешь, я сидел в своей комнате, читал и вдруг услышал, как меня кто-то окликает по имени. Когда я обернулся, то увидел, что это маленькая женщина горного народа и она висела посреди комнаты в круге света. Я даже видел за ее спиной замок, так же отчетливо, как вижу сейчас тебя. Если честно, я даже думал, что это мне просто приснилось; но теперь понимаю, что нет.

— Но зачем она явилась к тебе?

— Представь себе, мы с ней неплохо поболтали… — Взгляд Фарина наполнился грустью. — Я не такой умный, как твой отец или Аркониэль, но все-таки я не дурак. И она не сказала мне ничего такого, о чем я уже не догадывался бы.

Тобину давным-давно хотелось рассказать Фарину всю правду, но теперь он был вынужден просто сидеть и ошеломленно ждать, когда Фарин скажет наконец, что именно поведала ему Лхел.

— Меня не было в замке, когда ты родился, — сказал капитан, наклоняясь, чтобы перевернуть ломти хлеба, лежавшие на горячих камнях. — И мне всегда казалось странным, что Риус отослал меня в такой момент с поручением, с которым прекрасно справился бы управляющий. Но я всегда думал, что этого захотела твоя мать.

— Моя мать?

— Она всегда ревновала герцога ко мне, Тобин, хотя, видит Иллиор, я не давал к тому повода.

Тобин нервно заерзал в кресле.

— Ки мне рассказал… Ну, насчет тебя и моего отца.

— Вот как, рассказал? Ну, все это было задолго до его женитьбы, но, конечно, и тайной не было. Я много раз просил перевести меня в другое место, но Риус и слышать ничего не хотел. В общем, в ту ночь я решил, что таково было ее желание — чтобы меня не было поблизости. И я вообще не задумывался об этом до дня смерти твоего отца. Я ведь тебе рассказывал, что его последние слова были о тебе, помнишь? Но я никогда не говорил тебе, что именно он сказал. Он знал, что умирает… — Фарин замолчал, чтобы откашляться. — Извини. Наверное, ты думаешь, что спустя такое время… Но для меня все это было словно вчера. С последним вздохом он прошептал мне: «Защищай мое дитя даже ценой своей жизни. Тобин должен править Скалой». Да простит меня Иллиор, но я подумал, что его ум уже помутился. Однако позже, когда я говорил об этом с Аркониэлем, по его взгляду я понял, что слова Риуса не были ошибкой. Аркониэль не стал ничего мне объяснять, он лишь спросил, готов ли я исполнить данную твоему отцу клятву, зная не больше, чем уже знал. Ты догадываешься, конечно, что я ответил.