Фиона Макинтош - Кровь и память

— Потому что вы умели колдовать, — заключил Уил.

Элизиус утвердительно кивнул.

— Верно. Эти способности достались нам от предков по материнской линии и особенно сильно проявились в нас, мальчишках, как это ни странно. Обычно дар передается женщинам нашего рода, но не мужчинам. Моя матушка как-то раз сказала, что наша магия отличается некой необузданной силой, для которой у нее не нашлось объяснения.

— И вы приехали в Стоунхарт?

— Мы не жили там. Адана вместе со своей свитой поселилась в Соулстоуне.

— Ах да, конечно! — сказал Уил, вспомнив, что ему рассказывали раньше. — Неужели дворцу в столице она предпочла загородный?

— Нет, конечно, — усмехнулся Элизиус. — Доброго слова о Моргравии от нее было не дождаться. Просто Адана решила держать своих людей подальше от Стоунхарта. Она терпеть не могла Перлис и своего супруга, короля Моргравии. Ей хотелось иметь свой отдельный пышный королевский двор. Всем было ясно, что эта женщина и минуты не желает быть рядом с королем. Затем на свет появился Селимус, и это событие резко изменило ее жизнь. И хотя у самого Магнуса не было времени на воспитание наследника, король был против того, чтобы сына увезли в Соулстоун — мол, наследнику трона место только в столице. Насколько мне известно от моего отца, Адану это взбесило, и отношения между супругами ухудшились, и это почувствовали на себе все жители страны.

— Сколько же вам тогда было лет? — поинтересовался Уил, пытаясь угадать возраст Элизиуса.

— Мы были безусыми мальчишками. Мне шестнадцать, брату — четырнадцать. — Вспомнив дни далекого детства, собеседник Уила вздохнул. — Мать Миррен была старше меня. Эх, и зачем я только положил на нее глаз во время одного их наших редких приездов в Перлис! Мы там были вместе с отцом — его часто приглашали к Адане, когда требовался совет, но он не любил брать нас собой.

— Из-за ваших магических способностей?

— Не моих, а Рашлина.

Уил мгновенно почувствовал, как у него пересохло во рту.

— Что с тобой? — удивился Элизиус.

— Вы сказали… Рашлин?

Элизиус кивнул.

— Я встречался с ним.

Теперь удивился Элизиус.

— Я не виделся с ним с тех пор, как меня изгнали.

— Сейчас он близкий советник короля горцев.

Глаза Элизиуса сузились.

— Кайлеха?! Так вот, значит, он где! Чем же он может быть полезен королю горцев?

— Многим, по всей видимости. Его называют барши, что на языке северян означает «мудрец» или «волшебник». Король доверяет ему. Честно говоря, он оказывает нездоровое влияние на Кайлеха.

Лошадиные зубы Элизиуса обнажились в кривой усмешке.

— Рашлин коварен. Это из-за него я стал таким, каким ты меня сейчас видишь.

— А раньше вы были другим?

— Я поведаю об этом позже, — вздохнул Элизиус, понимая, что рассказ его сбивчив, что он часто перескакивает с одной удивительной подробности на другую. Ничего, в конце концов он доведет повествование до точки, и Уил все поймет. — Когда-то я был хорош собой, высок и строен, а мать Миррен, Эмил, когда я встретил ее, была очаровательной молодой женщиной. Я несколько раз заходил с посланиями к ее мужу, личному лекарю Аданы. Муж Эмил был намного старше и, видимо, не часто радовал ее любовными ласками. — Элизиус улыбнулся. — Я приглянулся ей с первой же нашей встречи. Какой же молодой человек, жаждущий любви, станет противиться женщине, которая положила на него глаз? К тому же Эмил была на редкость умна.

Уил слегка смутился и бросил взгляд на Финча — мальчонка не сводил с Элизиуса глаз. Интересно, понял ли он последние фразы рассказчика? Впрочем, так ли уж это важно?

— И она понесла, — заключил Уил.

— Сразу же. Мы были вместе всего один раз, — признался Элизиус. — Но после этого она голову потеряла от любви. Этого я никак не ожидал. Думаю, она действительно без памяти влюбилась в меня, да и я по-своему любил ее, но общего будущего у нас быть не могло. Узнав о нашем романе, отец пришел в ужас. Причем не из-за моего неблаговидного поступка. Он испугался, что мои способности передадутся будущему ребенку.

— Что и случилось.

— Верно, Уил, но лишь отчасти. Миррен не стала колдуньей в полном смысле этого слова. Некоторые магические способности у нее, разумеется, были, в основном умение исцелять болезни. Пойди она по стопам отца — вернее, того человека, которого она называла отцом, — то наверняка стала бы талантливой целительницей.

Уил был сражен наповал.

— Так она не колдунья?! Но ее дар?..

— Это — исключительно моя заслуга. Это я общался с тобой через Миррен.

— Так же, как и через Нейва? — впервые вмешался в разговор Финч, до этого не проронивший ни слова.

— Да, сынок, — кивнул Элизиус. — Именно так. Я сделал Нейва моими глазами. В его теле я присутствую везде, где бывает он.

Уил лишился дара речи: он искренне верил, что Миррен — колдунья. Даже убедившись в магических способностях Нейва, он по-прежнему пребывал в уверенности, что девушка обладала удивительными способностями и просто долгие годы хранила их в тайне.

Он так и сказал.

Элизиус печально покачал головой.

— Она была ни в чем не повинна, бедное дитя.

— Но почему Миррен выбрала меня? — удивился Уил.

Элизиус пожал плечами.

— Ты единственный, кто проявил сострадание к ней. Она не заслуживала смерти. Она никогда не занималась колдовством и делала людям только добро. Если бы не ее глаза, которые она, к несчастью, унаследовала от прапрабабки, никому бы и в голову не пришло заподозрить ее в колдовстве. Я был взбешен. Она желала отомстить своим мучителям, и я выполнил ее желание.

— И для этого вы воспользовались мной.

Отец несчастной девушки кивнул.

— Я понял, что ты единственный наделен благородством в истинном смысле этого слова. Рассчитывать я мог только на тебя.

— Но для чего? — спросил Уил, чувствуя, как в нем закипает злость.

— Чтобы убить того, кто обрек ее на смерть.

— Лимберта? — испуганно спросил Уил.

Элизиус отрицательно покачал головой.

— Лимберт не более чем послушное бессловесное орудие.

— Насколько мне помнится, на смерти Миррен настаивал Рокан, а король Магнус не стал с ним спорить.

— Нет, не их я имею в виду. Они, конечно, тоже виноваты, но не они были главными виновниками страданий Миррен. Был человек, который настоял на том, чтобы Магнус подписал моей девочке смертный приговор. Один-единственный человек получил особое удовольствие от ее смертных мук.

— Селимус! — прошептал Уил.

Они оба посмотрели на мальчика, и Элизиус вновь кивнул.

— Да, именно Селимус. Через Миррен я слышал его хвастливые речи. Он похвалялся тем, что вынудил своего отца дать согласие на пытки. При этом присутствовал и ты, Уил, но ты был слишком молод и неопытен и не осмелился противоречить воле принца.