Дэвид Фарланд - Властители рун

— Наверное, в детстве вы торговали цветами, — предположил Габорн. Миррима улыбнулась.

— Лужок позади нашего дома не мог поддержать нас ничем другим.

Габорн запустил руку в кошель и достал золотую монету. На одной се стороне красовался профиль короля Сильварреста, а на другой — семь Стоячих Камней Даннвуда, которые, согласно преданию, поддерживали землю. Не слишком хорошо разбираясь в здешней денежной системе, Габорн все же знал, что стоимость этой монеты достаточно велика, чтобы небольшая семья могла жить безбедно в течение нескольких месяцев. Взяв Мирриму за руку, принц вложил золотой в ее ладонь.

— Я… ничем этого не заслужила, — пролепетала она, глядя ему в глаза. Возможно, Миррима боялась услышать непристойное предложение. Многие лорды открыто содержали любовниц. Чего Габорн не позволил бы себе никогда.

— Еще как заслужила, — возразил юноша. — От вашей улыбки у меня полегчало на сердце. Прошу вас, примите этот подарок. Уверен, когда-нибудь вы еще встретите своего принца, — пусть он будет купцом, или кем угодно. Подозреваю, что на всех рынках Баннисфера не отыскать большей драгоценности, нежели вы.

Молодая женщина смотрела на монету с благоговейным трепетом. Одно то, что такой молодой человек мог говорить столь любезно и рассудительно, могло повергнуть в изумление, но после долгих лет обучения обращению с Голосом принцу это давалось без труда. Миррима взглянула ему в глаза с новообретенным почтением, так, словно только сейчас увидела его по-настоящему.

— Благодарю вас, принц Ордин. Должна признаться, что если Иом все же примет ваше предложение, я одобрю ее решение.

Она повернулась, неторопливо зашагала прочь и смешалась с окружавшей фонтан толпой. Габорн смотрел вслед, любуясь изящной линией ее щеки, туманным облаком платья и ярко пламенеющим шарфом. Подошел Боринсон.

— Ну что, мой лорд, — со смехом промолвил телохранитель, похлопав Габорна по плечу. — Хороша милашка?

— Да, она очаровательна, — прошептал принц.

— Забавно было наблюдать за ней. Она стояла позади и пялилась на вас, ровно на вырезку что на колоде у мясника. Минут пять, не меньше. — Боринсон поднял руку и растопырил пальцы. — Но вы были слепы, словно феррин на солнце. Таращились на какие-то там горшки, а ее вовсе не замечали. И как можно не заметить этакую красотку?

Боринсон пожал плечами в несколько преувеличенном недоумении.

— Я не хотел тебя обидеть, — усмехнулся Габорн, глядя на Боринсона.

Обязанности телохранителя заключались в том, чтобы оберегать принца от покушений, однако же все знали, что этот малый весьма охоч до женского пола. Он не мог пройти по улице, не шепнув что-нибудь на ушко каждой встречной бабенке с мало-мальски приличной фигурой, а коли не удавалось подцепить такую, готов был довольствоваться и той, чья фигура походила на мешок с пастернаком.

— Так я и не обиделся, — фыркнул Боринсон. — Просто удивился — как вы могли ее не заметить? Или хотя бы не учуять.

— Да, она прямо-таки благоухает. Наверняка хранит платье в сундуке с лепестками роз.

Боринсон драматично закатил глаза и застонал. Лицо его раскраснелось, глаза горели от возбуждения, и Габорн без труда догадался, что за шуточками верного стража скрывалось нечто иное. Боринсон не на шутку увлекся северной красавицей и, будь на то его воля, наверняка припустил бы за ней вдогонку.

— По крайней мере, мой лорд, вы могли бы позволить ей избавить вас от столь досадного недуга, как ваша невинность.

— Этот недуг достаточно распространен среди юношей, — обиженно буркнул Габорн. Боринсон разговаривал с ним, как с собутыльником. Телохранитель покраснел еще пуще.

— Так и должно быть, мой лорд, — пробормотал он.

— Кроме того, — добавил Габорн, вспомнив, какой бедой для страны оборачивается порой появление на свет внебрачных отпрысков королей, — иногда лекарство обходится дороже, чем сама хворь.

— Такое лекарство стоит любой цены, — возразил Боринсон, кивнув в ту сторону, куда удалилась Миррима.

Неожиданно в уме Габорна возник план. Один великий геометр рассказывал ему, что как-то раз, пытаясь решить трудную задачу, он ощутил правильность найденного решения всем телом, вплоть до кончиков пальцев ног. В тот момент, когда Габорн задумался о возможности увезти эту женщину в Мистаррию, его посетило точно такое же ощущение. Острое и жгучее, подобно тому тяготению, что привело его в эту землю. А сейчас он вдруг понял, каким образом все можно устроить ко всеобщему удовольствию.

Ища подтверждения своей интуитивной догадке, он покосился на Боринсона. Лицо здоровенного — ростом он превосходил Габорна на целую голову — телохранителя раскраснелось, словно его смущали собственные мысли. Смешливые голубые глаза вояки горели от вожделения. Даже колени его подрагивали, хотя Габорн никогда не видел, чтобы Боринсон дрогнул в бою.

Миррима свернула за угол узенькой рыночной улочки и ускорила шаг. Боринсон горестно покачал головой, будто бы спрашивая: «Ну как ты мог дать ей уйти?»

— Боринсон, — прошептал принц. — Беги за ней. Любезно представься, а потом приведи ее ко мне. Но не торопись, по дороге поболтай с ней несколько минут. Скажи, что я прошу ее перемолвиться со мной парой слов и надолго не задержу.

— Как пожелает мой лорд, — ответствовал Боринсон и припустил с места со скоростью и ловкостью, доступными лишь обладателю дара метаболизма. Толпа расступалась перед могучим воином, но тех, кто по медлительности и неуклюжести не успевал убраться с дороги, он огибал с удивительной для человека его роста и веса ловкостью. Габорн не знал, сколько времени потребуется Боринсону, чтобы настичь Мирриму, а потому неспешным шагом направился назад, в тень, отбрасываемую гостиницей. Хроно последовал за ним. Укрывшись от солнца, они оказались в досадном окружении целого роя пчел. Фасад гостиницы украшал «ароматический садик» в северном стиле. Соломенную крышу здания оплетал пурпурный вьюнок, а в окнах и на карнизах красовалось множество горшков с разнообразными вьющимися растениями: бледная жимолость струилась по стенам, словно поток золотистых слез, лепестки мальвы трепетали на ветру, переливаясь, точно жемчужины, а гигантская мандевилла, розовая, как рассвет, почти тонула в морс жасмина. Все это великолепие дополнялось карабкавшимися по стенам лианами, усыпанными цветами, похожими на чайные розы. На газонах перед строением были высажены мята, ромашка, лимонная вербена и другие пряные травы. В северных городах гостиницы торговых кварталов почти всегда украшали травами и цветами. Это помогало скрывать не всегда приятные запахи рынка: к тому же ароматные лепестки и травы добавлялись в чай или использовались как приправы.