Дэвид Фарланд - Братство волка

Он готов был защищать Радж Ахтена, однако помнил свое ночное видение и все еще ломал голову над его смыслом.

— Знайте все, — продолжал он, — если мы пойдем вперед, многие из нас сегодня же предстанут перед лицом смерти. Кто со мной!

Все лорды, как один, разразились криками одобрения. И только Биннесман промолчал, с недоверием глядя на Габорна.

— Да будет так! — крикнул Габорн. И, пришпорив коня, помчался по дороге к Каррису. Боль Земли отзывалась болью во всем его существе.

За ним следовали двадцать лордов.

И этого сейчас казалось достаточно.

Габорн настиг замыкающие отряды войска Маршала Скалбейна в трех милях от Карриса — воины с трудом пробирались по разоренной земле, дыша ядовитыми испарениями, которые вселяли в людей чувство глубокой усталости.

Скалбейн вел в авангарде тысячу рыцарей, за ними строем шли восемь тысяч копьеносцев. Замыкали строй тысячи лучников.

Последним тащился обоз: возчики с телегами, груженными оружием, доспехами и продовольствием; артиллерия, которая вряд ли могла пригодиться в предстоящей битве; оруженосцы, повара, прачки, шлюхи, юнцы, отправившиеся на войну в поисках подвигов и приключений.

«Как мне спасти их всех?» — снова подумал Габорн.

Разведчики арьергарда затрубили в боевые рога, и шедшие впереди обернулись и увидели Короля Земли и его «подкрепления».

Разочарования своего при виде этого зрелища не выказал никто. Солдаты разом вскинули оружие и радостно закричали.

Две тысячи лет люди ждали Короля Земли. И наконец он явился к ним.

Вдали над Каррисом облака были красными от пламени пожарищ.

Над землей раскатывался приглушенный ревущий звук. Рыцари Справедливости приветствовали Короля Земли, но среди ехавших в обозе начали раздаваться крики:

— Изберите меня, милорд! Изберите меня!

Кое-кто уже бросился бежать ему навстречу. Габорн понял, что если не поторопится, толпа его попросту сметет.

Он направил скакуна к ближайшей от дороги усадьбе. Возле дома там был дерновый сарайчик для хранения овощей, низенький, с тростниковой крышей. Габорн подъехал к нему, соскочил с коня и забрался на крышу, где и встал, ухватившись за флюгер, сделанный в виде бегущей собаки.

Перед ним были Праведные Полки Скалбейна. Он знал, что с опустошителями этим людям не справиться. Им нечем защитить себя, кроме силы собственных рук. Но без них ему вообще не имело смысла приближаться к опустошителям.

Габорн поднял левую руку и взмолился, обращаясь к Силам Земли, которым служил: «Простите меня за то, что я должен сделать».

Затем окинул взглядом все войско и прокричал так громко, чтобы его услышали все:

— Я избираю вас. Я избираю вас всех именем Земли. Да сохранит вас Земля. Да исцелит вас Земля. Да сделает вас Земля своими.

Габорн не знал, что из этого получится. Прежде он всегда заглядывал в сердца людей, дабы оценить, достойны ли они принять предложенный дар.

И никогда не пытался собрать сразу так много народу.

Но он надеялся, что получится. Ведь в саду Биннесмана Земля сказала ему, что он волен избрать любого, кого пожелает, правда, не уточнила, может ли Габорн избрать того, кого считает недостойным.

Верховный Маршал Скалбейн ехал во главе своего войска и был сейчас далеко от Габорна.

В черных доспехах, верхом на коне, он тоже повернулся к Королю Земли. Поднял забрало и постучал по своему шлему чуть ниже правого уха, словно прося Габорна повторить, что он сказал.

То был единственный человек во всем войске, в чье сердце Габорн заглядывал с помощью Зрения Земли. Он поклялся в тот раз, что никогда не изберет Маршала Скалбейна.

И нарушил сейчас эту клятву не ради Скалбейна. Он думал о лишь о том, что доблесть Маршала, его сила и отвага могут спасти жизнь сотням тысяч других людей, которые заслуживают спасения куда больше, чем Скалбейн.

Когда меж Габорном и его новыми Избранными установилась связь, он произнес про себя слова, предназначенные только для слуха Верховного Маршала.

«Да, это правда, — сказал он с пылающим от стыда лицом. — Я избрал вас, хоть вы и спали с собственной матерью и стали отцом своей сестры — слабоумного, уродливого ребенка. Ваши грязные деяния были приятны вам, и даже ваше дитя вас от них не отвратило. Мне омерзительно это, и все-таки я вас тоже избрал».

«Я был волен это сделать, — сказал Габорн себе. — Я волен избирать». И прислушался, надеясь понять, что думает об этом Земля.

Но если Земля и была против, она молчала. Сила его оставалась при нем, никаких признаков отчуждения он не заметил. Лишь вновь ощутил тяжесть смертной ауры, окутавшей каждого человека среди тех, кто его окружал. И услышал приказ Земли, столь же непонятный и неопределенный, как и прежде: «Ударь! Ударь скорее!»

Габорн обратился про себя ко всем сразу, передавая этот приказ.

Верховный Маршал показал кивком, что услышал его. Затем отвернулся и затрубил в рог, призывая воинов к бою.

«У Габорна затравленные глаза, — думала Эрин Коннел по дороге в Каррис. Она часто видела такой взгляд у своей матери, угнетенной тяжестью государственных забот. — Все думают, что Габорна никому не одолеть, потому что он — Король Земли. Никто не знает, сколько ночей он не спит, тревожась за людей».

По выражению его лица Эрин поняла, что ничего хорошего в предстоящем сражении их не ждет. И намерена была держаться поблизости, чтобы защитить Габорна в случае нужды. «Я прикрою его собственным телом, — думала она. — И отдам за него свою жизнь».

Она посмотрела на чародея Биннесмана, который ехал слева от Габорна. Под ним был серый боевой конь, отобранный неделю назад у Радж Ахтена. У этого животного было столько даров ума и силы, что оно уже не казалось живым существом. В глазах его светился разум, чуть ли не равный человеческому. Да, животным его назвать было трудно. Конь походил скорее на воплощение какой-то природной силы, казался высеченным из гранита.

Гнилая дымка, которой дышала Эрин, вызывала слабость во всем теле, и девушке хотелось убивать. И не одного кого-нибудь, сказала она себе. А много кого. Одного Радж Ахтена — убийцы ее отца — ей было бы мало. Чтобы утолить свой гнев, ей надо убить кучу опустошителей.

Небеса были серыми, солнце над холмами догорело, как угли костра. Лошадь Эрин беспокойно всхрапывала, раздувала ноздри. Она чуяла близость битвы и норовила прибавить шагу.

Но девушка сдерживала ее, приноравливаясь к скорости пехотинцев. Опустошителей пока не было видно.

Сильнее запахло конским потом; Эрин догоняли другие рыцари. Они ехали молча, лишь звяканье доспехов раздавалось в стылом воздухе, стучали подковы, всхрапывали и ржали лошади, и доносилось порою лязганье копья или щита, задевших броню.