Дэвид Фарланд - Рожденная чародейкой

Земля у подножия Манганской скалы выгорела на милю вокруг. Она стала чернее ночного неба, хотя тут и там, освещая ее, догорали заросли кустарников.

Огонь, сдуваемый ветром, двигался теперь на восток, к горам. Там, в лесах, ему предстояло, по-видимому, пылать еще не один день.

При ходьбе из-под ног взметались облака пепла, мешая дышать. Аверан, Биннесман, Габорн и его Хроно шли к скале, вокруг которой лежали жуткие туши мертвых опустошителей, каждая больше слона.

Чудовища прыгали и падали с Манганской скалы тысячами. Многие погибли сразу. С южной стороны между трупами было не пройти, ибо они лежали грудами друг на друге.

Раненые со сломанными ногами и треснувшими панцырями бежали вслед за отступавшей ордой. Почти все рыцари Габорна были заняты тем, что добивали отставших, но разведчиков он отправил с факелами искать среди павших Пролагателя Путей.

Аверан не хотелось больше есть никаких мозгов. После последнего раза ее тошнило, она обливалась потом и мучалась невероятно. Все тело болело до сих пор, и чувствовала она себя неважно. Слишком рано было вновь принимать такую пищу.

Но, имея столько мертвых опустошителей, Габорн не мог не попытать счастья.

Аверан вяло брела по пеплу. Над головой мелькнула падающая звезда. Подняв взгляд, девочка увидела в небе еще один огненный росчерк и заметила, что с мертвыми опустошителями осталось совсем мало гри. То ли их убил дым, то ли они улетели вслед за уцелевшими.

Под ногами вновь содрогнулась земля, с Манганской скалы сорвалось несколько камней.

– Это вы вызвали землетрясение? – спросила Аверан у Габорна.

– Нет, – сказал он. – Я тут ни при чем.

Девочка увидела впереди умирающую липучку. Та лежала на спине, изредка делая глубокие, судорожные вдохи. Из-под челюстей ее сочилась клейкая слизь.

– Не подходи близко, – предупредил девочку Габорн.

– Это не страшно, – ответила та. – Видите, щупальца уже не шевелятся.

Аверан внимательно разглядывала липучку.

– Ее звали Создателем Высоких Вещей. Она строила гнездо для самой Великой Истинной Хозяйки.

Умиравшая перед ними липучка была по-своему совершенством. Липучек обучали обычно укреплять при помощи их клейкого вещества потолки в пещерах и туннелях, но эта превосходила всех. Ее сводчатые арки и опоры были намного прочнее и изящнее, чем у остальных.

– Ты испытываешь к этому чудовищу сострадание? – спросил Габорн.

– Они – живые существа, – ответила девочка. – А эта бедняжка была настоящим мастером своего дела. Лучше бы она оставалась у себя дома.

Биннесман сказал:

– Молодец. Ты учишься. Любая жизнь драгоценна. И к каждому должно относиться с уважением.

Аверан и Габорн занялись поисками вместе с сотней разведчиков. Через час пришла весть, что во время бегства погибло больше тысячи опустошителей и рыцари Скалбейна прикончили еще две тысячи раненых. Уцелевшие чудовища спешили по своей тропе на юг, обратно в Подземный Мир.

В результате Габорну и Аверан могли предстоять еще долгие поиски.

У самой Манганской скалы вздымались жуткие кучи трупов, по пять, по шесть опустошителей друг на друге. Разведчики проползали где только могли под лапами чудовищ, чтобы добраться до лежавших внизу.

Но и они не смогли добраться до всех погибших. Огромные туши с трудом могли бы сдвинуть с места даже Властители Рун при помощи сильных лошадей, и Габорн все волновался, что Пролагатель Путей так и останется погребенным под грудой тел и не найденным.

– Милорд! – крикнул вдруг один из разведчиков. – Кажется, я его нашел!

Он стоял на куче трупов в трехстах ярдах от скалы и нетерпеливо размахивал факелом.

Аверан пробралась к этой груде.

– Здоровый зверюга, – сказал ей разведчик, – точно, как ты говорила. С большими лапами и с тридцатью шестью щупальцами. Там трудно что-нибудь разглядеть, но на правом плече у него естьруна. Остальное завалено, и ничего не видать.

Аверан забралась на большой камень, ободрав руки о его шероховатую поверхность.

Габорн помог ей залезть на труп опустошителя. Нужное тело лежало в самой глубине, и добраться до него можно было только сверху.

Под ногами Аверан вдруг дрогнула в последней судороге туша колдуньи, и у девочки от страха на мгновение оборвалось сердце.

Разведчик, дождавшись ее, полез в расщелину между мертвых тел. Прополз под чьей-то лапой в небольшой грот, освещая себе путь факелом.

Аверан полезла за ним. Передвигаться было нелегко – наступить на ногу чудовища, перебраться оттуда ему на голову, стараясь не обжечься факелом. И все время отгонять при этом мысль, что какая-то туша может сдвинуться или сползти, и тогда вся груда их обрушится на голову.

Габорн и Биннесман следовали за ней.

Разведчик добрался до места, отступил чуть в сторону и остановился. В замкнутом пространстве между телами сильнее чувствовался жар его факела, над которым вился дым. Аверан увидела голову опустошителя. И с трудом подавила крик.

«Это он!» – сразу же поняла девочка. Большую часть его тела скрывали четыре других мертвеца, лежащие сверху тела. Но возле морды торчала одна из лап, а между задних ног другого чудища выглядывала часть плеча.

По виду и размерам он был вылитый Пролагатель. Аверан закрыла глаза. То, что она помнила о нем, было воспоминаниями опустошителя. А они видели мир не так, как люди. Живое существо излучало для них голубое свечение. И сказать наверняка ей было трудно.

– Да, – дрогнувшим от страха и отвращения голосом произнесла Аверан. – Как будто он.

Насмотревшись сегодня на столько мертвых опустошителей, она не решалась высказаться более уверенно.

Под тяжестью верхней туши костная пластина на черепе Пролагателя слегка сдвинулась, и морда была перекошена.

– Если б его не раздавили так, я бы знала наверняка.

– А руна та самая? – спросил Габорн. Рисунок на плече опустошителя еще слабо светился в темноте.

– Не знаю, – призналась Аверан. – Опустошители же не различают цвета. Руны для них — это запахи, заклинания, написанные запахами.

Воспоминания, которыми обладала девочка, не сохранили очертаний, и сказать, та это руна или не та, она не могла.

Она долго еще разглядывала чудовище. В пещерке пахло только дымом. Будь у нее чутье, как у опустошителя, и доберись она до задних щупалец, ей сразу стало бы все ясно.

– Я не уверена до конца.

– А мозг есть будешь?