Вероника Иванова - Берег Хаоса

Боль ударила в виски, заставила пошатнуться и ухватиться за стол. К горлу подступила тошнота. Я открыл глаза и снова взглянул на карту города: линии, очерчивающие квартал Бессонных ночей, явственно расплылись, потеряв прежнюю стройность. Опять испортил карту. Конечно, верну всё обратно, сделаю даже лучше, чем было, но... В который раз буду злиться, что вынужден прибегать к перу и чернилам там, где раньше мог справиться даже тенью мысли. Однако это переживание – пустяк по сравнению с опасностью, которая угрожает Сари. Угрожает с самого первого шага в границы квартала.

Одеваюсь я всегда быстро. Наверное, потому, что не забочусь о внешней красоте: подумаешь, выношенная куртка, шапка виснет на ушах, а рукавицы от разных пар... Тепло? Да. И это главное!

Бежать бегом не решился: проходы между мэнорами если и чистились, то именно с той скоростью, о которой мечтает каждый, когда заходит речь о встрече со смертью, а мне не было никакого смысла подворачивать ноги или разбивать лицо, потому пришлось избрать из всех доступных способов передвижения быстрый шаг. Когда улицы стали попросторнее и почище, ускориться тоже не удалось: из-за прохожих, которые шли по своим делам, совершенно не желая принимать ни малейшего участия в моих. Но всё равно, до «бессонницы» я добрался за считанные сорок минут, что для меня было равносильно подвигу.

Квартал Бессонных ночей тянется вдоль Мраморного кольца почти на милю, да и в глубину простирается примерно на такое же расстояние, и искать почти в сотне домов и домиков одну-единственную девчонку так же бессмысленно, как копаться в стогу сена, если уронишь туда иголку. Но у меня в местном «сене» есть знакомые. Знакомая. И если она сейчас свободна...

– Тэйли, какая встреча! Ты меня совсем забыл, негодник!

Круглолицая миловидная толстушка с красноватыми прядками в тёмных волосах погрозила пальцем, но серые глаза совсем не сердились: мне были рады.

Hevary Локка – управительница одного из домов свиданий – прикрикнула на девушек, советуя вернуться к исполнению обязанностей, а не разглядывать гостя, который «не про их честь», и потащила меня в одну из дальних комнат, где толкнула на низенькую кушетку, а сама весело плюхнулась рядом.

– Ну, рассказывай, что у тебя новенького?

– Да что у меня может быть, Лок?

– Ещё не женился? Смотри, сама тебя захомутаю!

– Не шути так... Да и какой с меня прок, как с мужа?

Толстушка окинула придирчивым взглядом мою фигуру и протянула:

– Как с мужа, может, и не большой, но как с плетельщика... Уж я бы тебя в покое не оставила, можешь быть уверен!

Локка знала, о чём говорит: недаром две трети времени обучения в Академии мы провели бок о бок. Правда, хохотушке с пышными формами было не слишком интересно плести заклинания, зато половина моих сверстников и парней постарше оказались не на шутку ею увлечены, а значит, девушке было, чем заняться помимо учёбы. Надо отдать Локке должное: она никогда не позволяла лишнего ни себе, ни своим друзьям, потому и заслужила уважение даже у тех, кому отказывала. Я за толстушкой не бегал, потому что в то время моя голова была забита вовсе не любовными переживаниями, но пару раз оказанная в сдаче экзаменов помощь, приятная пирушка, рассеянность, принятая за терпимость – и мы подружились. Впрочем, Локка не закончила обучение: умер её единственный дядя, оставив племяннице наследство в виде... дома свиданий. Кто-нибудь другой расстроился бы, а толстушка, напротив, заявила, что видит в случившемся веление свыше, и без угрызений совести приняла в управление семейное хозяйство. Впрочем, мне (в личной беседе, после значительного количества эля) она призналась, что попросту не могла поступить иначе: дядя растил её с раннего детства, оплачивал капризы, устроил в Академию, в общем, делал всё, чтобы жизнь наследницы была достойной и счастливой. Даже утаивал, что именно приносило ему доход. А на похоронах Локка плакала: не громко, почти беззвучно, но очень долго...

– Ты же знаешь: только скажи, что нужно, и я попробую сделать. Мне, кстати, по случаю достались совершенно бесплатные «капли»... Хочешь, сооружу амулет для уменьшения объёмов?

– Нахал! – Меня несильно шлёпнули по щеке. – Хочешь сказать, я слишком толстая?

– Ни в коем разе, Лок! Ты очаровательна, как всегда.

– А вот ты чем-то обеспокоен, – нахмурилась толстушка. – Рассказывай!

– Я ищу женщину.

– Было бы странно, если бы ты искал здесь мужчину... Что за женщина?

– Совсем юная: лет шестнадцать, но для своего возраста довольно рослая. Ни груди, ни задницы – совсем ещё цыплёнок. Волосы чёрные, есть подозрение, что крашеные. Глаза зелёные, как трава. Одета по-столичному, ведёт себя так же: нахально, но на самом деле может оказаться совершенно беспомощной. Некрасивая, нос длинный, подбородок острый. Пришла в квартал часа два с половиной назад.

– И в чём проблема?

– Мне кажется, что она попала в беду.

Локка задумчиво провела пальчиком по пухлым губам.

– Ну, если тебе кажется... Может, так и есть. Ты знаешь, куда именно она шла?

– Если бы знал, не стал бы беспокоить тебя.

– Ну уж и беспокойство! Ладно, сиди здесь, а я кое-кого расспрошу.

Она поднялась и, подобрав юбки, проворно скрылась за дверью, оставив меня в одиночестве на долгие четверть часа, а когда вернулась, привела с собой мальчишку-глашатая.

– Ну-ка, перескажи господину всё, что видел!

– А язык подмазать? – Нахально потребовал малявка.

– Я тебе подмажу! – Локка показала кулак, неспособный напугать даже отъявленного труса. – Я тебе так подмажу...

– Сколько просишь? – Вступил в переговоры я.

Мальчишка важно выпятил подбородок, пожевал губами и объявил:

– Два сима.

– Держи! Только если начнёшь придумывать то, чего не было, берегись: я ложь за милю чую и спуска не даю.

Наверное, он увидел в моём взгляде что-то, подтверждающее слова, потому что поспешно кивнул и принялся тараторить:

– Была девчонка, бойкая такая, задиристая, пришла и говорит, мол, вот у меня письмо, мне, мол, встреча назначена... Её сначала пускать не хотели, а потом позвали какого-то красавчика, он как вышел, она ему на шею кинулась, он её в дом и увёл... Вот!

– Вроде, ничего страшного, – неуверенно заключил я. – Наверное, зря волновался.

Локка хмыкнула:

– С виду – ничего. А вот если знать, куда она пошла...

– Куда?

– Владелец дома – Полту Стручок, та ещё сволочь. Говорят, приторговывает малолетними. Ну, это я своими глазами не видела, утверждать не возьмусь, но вот то, что девочек он пичкает сарсой, могу подтвердить хоть в Судебной управе.

Сарса? Нехорошо. Сушёные плоды южного кустарника, заваренные особым образом, лишают человека связи с настоящим: он перестаёт понимать, что происходит вокруг, становится послушным, но хуже всего постоянная потребность в новых порциях отравы, потребность, о которой охотно напоминают сильные боли. Человек, принимающий сарсу, очень быстро угасает – в два-три года, и если Полту таким образом принуждает женщин ублажать посетителей...