Вероника Иванова - Паутина долга

— Пожалуй, нам всем стоит хорошенько почистить свою память, — приняла решение вьер. — Коверкать традиции по своему усмотрению ещё хуже, нежели пренебрегать ими... Ступайте, голуби мои. Я бы пожелала вам удачи, да только зряшное будет желание: Смотрителю всё равно станут известны и ошибки, и их исправление. Потому пожелаю, чтобы второе перевесило, когда будет определяться мера вины каждого из вас.

Слат поднял свою мохнатую накидку, набрасывая на плечи себе и Миллин. Вехан пристроился сзади парочки и на прощание обернулся, обжигая моё лицо странным взглядом. Если бы не настроение всей встречи, я бы подумал, что чернявый «погонщик» приглашает меня ещё на одну партию игры... Нет, ерунда. Померещилось. Наверное. Может быть.

Вьер рассеянно спрятала кисти рук в потрёпанной муфте. И как только исхитрилась, варежки ведь толстенные?

— Почему вы остановили меня, hevary?

— Остановила? — Светлые старушечьи глаза наполнились жалостью. — И вовсе не останавливала. Вы сами, юноша, стояли на месте и никак не могли решиться сделать один-единственный шаг.

Бормочу:

— Потому что не знал, куда шагать.

— Верно. А когда молодость нуждается в помощи, дело старости — наставить на истинный путь.

— И всё же, их следовало...

— Убить? Конечно.

Удивлённо щурюсь.

— Так почему же...

Вьер смотрит на меня, слегка склонив голову набок. Как птица. Седая, грузная орлица, которую уже плохо держат крылья, но глаза столь же остры, как в молодости, а кривые кинжалы когтей ещё способны нанести смертельный удар. Или спасти жизнь.

— Потому что они уже чувствовали себя убитыми. А вы, юноша, всё ещё видели их живыми. Понимаете разницу?

Кажется, да. Какой смысл лишать жизни мертвеца? А здравствующему человеку не стоит лишний раз пускать в душу тень чужой смерти. Но это высокая мудрость, что же касается унылого бытия...

— Они могут отомстить.

— Э нет, вот чего-чего, а мести вам не следует опасаться! Скорее, постараются вынудить вас на новый необдуманный спор или нарушение правил, чем второй раз пойдут против собственных законов.

— Если верно понимаю, отмена моего приговора не была выполнена должным образом?

— Как и вынесение, — кивнула вьер. — Круг был незамкнутым, таковым и остался. Но силу имеет только последнее решение, пусть и неполного Круга.

Я упрямо тряхнул головой:

— Слишком путано.

— И в самом деле, не сразу можно понять, — согласилась женщина. — Видите ли, юноша, старшины Подворий примерно раз в год, если нет особой надобности встречаться чаще, собираются на своего рода совет, где считают убытки и прибыли каждого в отдельности и всех вместе. Это собрание называется Кругом, но чтобы решение Круга обрело значение императорского указа для «пастухов», требуется неукоснительное следование традициям: избираются Первый и Последний голоса. Первый голос — глашатай Подворий, он принимает на себя обязанность излагать волю большинства, к которому неизменно присоединяется. А вот с Последним голосом всё гораздо забавнее. Он имеет право оспорить любое из решений.

— Но если большинство всё равно «за», какой в этом смысл?

— Последний голос указывает участникам Круга уязвимые места в их планах, уберегает от смертельных ошибок. Даже если не умеет, будет стараться, а старательность иной раз заменяет вдохновение... Будь кто-то из этих глупышей Последним голосом, всё сложилось бы иначе.

— Не было бы попыток меня убить?

Вьер неопределённо пожала плечами:

— Как знать? Может, и не было бы. В любом случае, решение, принятое без участия Последнего голоса, ложится на совесть только участников Круга. Потому они и пришли сюда одни, без сопровождения: Смотритель сможет зачесть выполнение хоть этой части традиции.

— Смотритель... Какова его роль?

— Он следит за порядком.

Беспечный тон голоса меня не обманывает, потому переспрашиваю:

— Только лишь следит?

Сеточка морщин на лице женщины становится заметнее от широкой улыбки.

— Разве этого мало? Следить, юноша, не всегда означает быть бесстрастным наблюдателем, следить — почти что следовать. Следовать — наследовать. А наследник должен хранить и приумножать достояние предков всеми доступными способами. Так действует и Смотритель: если между Подворьями или внутри них начинается разброд, или кто-то из старшин нарушает отцовские заветы, право управления на время восстановления порядка переходит к самому достойному и уважаемому среди «пастухов». Как правило, это человек, уже променявший суету дел на тихий отдых в окружении любящих отпрысков или верных слуг.

— И все безропотно признают его власть?

Вьер хохотнула:

— Вы невнимательно меня слушали, юноша! Если «пастух» доживает до того времени, чтобы уйти на покой, он успевает обзавестись влиянием, и не всегда только денежным. Маленькая армия — очень веский довод в любых делах, не правда ли?

— Хотите сказать, Смотритель — одна из сильнейших сторон в Подворьях?

— Сильнейшая, юноша, сильнейшая! Но вмешивается в жизнь «пастухов» лишь в случае крайней надобности. Или в случае вопиющего нарушения традиций.

Её бы устами, да медовый эль пить... Поверим? Хорошо, пусть так. Троица больше не представляет для меня и моих близких угрозы. Всё вернулось на свои места... Почти всё. А что не пожелает возвращаться само, будет взято мной под руки и препровождено домой. Сразу, как только.

Однако сказанное вьером, не более чем полезные, но скучные сведения, а я хочу удовлетворить своё любопытство, совмещая пользу с приятностью:

— Вы ведь пришли сюда не затем, чтобы беречь жизни и души, верно?

Светлые глаза прячутся под полуопущенными веками.

— И хотелось бы слукавить, да не стану. Не только за этим. Я надеялась...

— Увидеть «белошвейку» в действии?

Сталь взгляда снова упирается в моё лицо:

— Почему вы выбрали именно эту причину, юноша?

— Потому что я слышал в вашем голосе эхо восхищения, того, с которым вы когда-то читали старые хроники и легенды.

Вьер внимательно смотрит на меня, словно старается разглядеть в уже изученном до мельчайших подробностей облике новые черты.

Зря стараетесь, hevary: за день я ничуть не изменился. Да и не скажу, что жаждал изменений. Постоянство — не самое дурное качество мирка, в котором мне доводится жить. Оно помогает чувствовать под ногами твердь надёжного берега, сопротивляющегося атакам ненасытных волн. Но яркое чужое чувство, даже старое и почти забытое, кулаком штормового ветра ударяет в моё сознание, заставляя в краткие мгновения пережить любовь, ненависть, восторг, ярость, злобу, нежность... Потому что зёрна Хаоса вечно ищут подходящую почву для прорастания, моя же душа прискорбно пуста, а значит, свободна и заманчива. Но я не боюсь незваных гостей и не гоню их прочь. Зачем? Они будут возвращаться снова и снова. Проще и приятнее пустить их в дом, налить по кружечке тёплого эля, предложить сытную закуску и неторопливую беседу, а потом проводить и на прощание сказать: «Приходите ещё!»