Марина Дяченко - У зла нет власти

Мы продолжали подниматься. От высоты захватывало дух. Я теперь только разглядела, как сократилось войско Саранчи — вдвое, а может быть, вчетверо. Сверху она была похожа на облака, видимые из космоса, и в одном месте ясно просматривался «глаз тайфуна» — колечко, завихрение, центр.

— Это князь Саран?

— Да. Только он не князь, а так… нервный узел. Если убить его одним ударом — Саранча рассыплется.

— Если бы мы знали раньше! — закричала я. — Мы бы его убили, и…

— Возродился бы новый, — тихо сказал Оберон. — Ну, держи щит. И сама держись покрепче. Фиалк, надир.

Летающий конь прижал крылья к бокам. У меня в ушах засвистел воздух.

Мы падали. Навстречу летело войско Саранчи, уже можно было различить отдельных всадников. Фиалк валился, как град, на их головы в костяных шлемах. Мои внутренности подпрыгнули к горлу, я стиснула зубы и развернула щит, в него сразу же клюнули несколько стрел…

Я увидела огромного, красного многонога, и цветок-палатку на его спине, и круглое, блестящее от жира, запрокинутое к небу лицо. Кто такой был на самом деле князь Саран? Бывший человек? Волшебник? Животное? Или просто боевой мешок с песком?

Оберон вытянул руку с зажатым в ней чёрным посохом:

— Ещё. Фиалк — ещё.

Белый конь брил воздух над самыми головами Саранчи. Стрелы и копья вонзались в мой щит, прогибая его, чуть не пробивая. Оберон привстал на стременах, наклонился вправо и направил чёрный посох прямо в лоб Сарану.

Вспыхнул белый луч. Я зажмурилась, и сразу же Фиалк рванулся вверх, оставляя внизу рёв, крики, вой рогов, суматоху, давку…

Теперь уже моё горло провалилось в живот. Потемнело в глазах, кровь отхлынула от лица. Прошло не меньше минуты, прежде чем я смогла выровнять дыхание; мы снова летели под облаками — я и Оберон верхом на Фиалке.

— Ваше величество…

— Я не промахнулся, — отозвался Оберон с затаённым самодовольством.

— Он больше не возродится?

— Нет.

— Значит, мы победили?!

Он некоторое время молчал. Я даже начала беспокоиться.

— Лена, мы победили раньше.

— Когда вы прихлопнули Туманную Бабищу?

— Её невозможно прихлопнуть, её можно только отогнать на время… Я другое имею в виду.

— А что?

Он опять долго молчал.

— Вообще-то, это ваша победа. Твоя. Гарольда. И этого странного парня, некроманта. Я не могу до сих пор понять, что там случилось.

Фиалк описал большой круг над замком, над волнующимся морем Саранчи, над водами Ланса.

— Странное чувство… вернуться из забвения, — тихо сказал король.

Замок оставался позади. Чёрное кольцо Саранчи вокруг него волновалось, пузырилось, будто густой кофе на горячей печке. Я долго молчала, подставив лицо ветру.

— А что теперь будет с Саранчой?

— Она вернётся туда, откуда пришла. В страшные сказки. В легенды.

— Значит, её будто бы не было? И деревья, которые она растоптала, появятся снова, а люди…

Он сжал моё плечо.

— Нет. Она была. Всё придётся отстраивать. Заново выращивать. Оплакивать погибших.

Фиалк опускался ниже, летел над вытоптанной землёй, над горами песка на месте лугов и рощ. Мы удалялись от замка — в сторону скал.

— Куда мы…

Я замолчала. Я поняла куда.

— Он меня беспокоит, — признался Оберон.

— Он никогда больше…

— Я другое имею в виду. Расскажи, как случилось, что некромант отказался от своего войска?

Меня передёрнуло от этого воспоминания. Мёртвое лицо, пятнистые руки с шишковатыми пальцами непомерной длины. Ужас в глазах…

Пока я рассказывала, Фиалк преодолел половину расстояния до чёрного замка. Оберон слушал, не снимая ладони с моего плеча.

— Он сделал это по собственной воле?

— Что? А… да.

— Если бы ты не была свидетелем — я бы не поверил. Видишь ли, ни один из некромантов — ни моих знакомых, ни описанных в книгах — не распускал своё войско во время боя. Это против их природы. Это невозможно.

— Но Макс так сделал!

Мы уже летели над скалами — изуродованными, потерявшими половину своих гордых пиков. В расщелинах грудами лежал грязный песок — и ни одного мёртвого многонога.

— Я верю, что Макс это сделал… Думаю, до сих пор ни один некромант не боялся так панически своего войска. Они превращались в чудовищ, будучи уверены, что могущественны и прекрасны, — в голосе короля скользнул ледок.

— Ваше величество, он хотел как лучше.

— Я знаю.

— Мы думали… — Я запнулась. — Дело в том, что мы совсем запутались, мы не знали, как вас вернуть, а Саранча стояла уже у порога…

— Понимаю.

— Тогда Макс… Это от отчаяния. Чтобы хоть как-то спасти Королевство.

— Ну да.

Уже видны были ворота. Фиалк сбавил ход.

— Ваше величество, а если бы он не распустил войско? Не сдал бы назад в последнюю секунду — у него… был хоть какой-нибудь шанс одолеть Саранчу?

— Почему — «какой-нибудь шанс»? Он бы точно её одолел. Очень сильный парень, способный, с железной волей. Тонкие законы Королевства подчинились бы ему, он стал бы настоящим властителем-некромантом…

Меня затрясло от холодного ветра, хотя солнце, поднимаясь всё выше, жарило немилосердно.

— Ваше величество, он отступил не из страха. Я точно знаю. Он преодолел свой страх перед мертвецами.

— Тогда почему он отступил?

Факелы по-прежнему горели вдоль дороги. Нас заметили; от ворот замка бежали люди, швыряли в небо шапки, береты, шлемы, и радостный потрясённый рёв перекрывал шум ветра в ушах.

— Именем Оберона, — сказала я еле слышно.

Фиалк описал круг над дорогой, где ещё недавно мы втроём стояли насмерть. Внизу вопили от радости, прыгали, плакали, какой-то молодой ополченец прошёлся колесом. Они кричали «Слава королю!», «Слава Оберону!», а ведь ещё сутки назад они его знать не знали…

Максимилиана среди ликующих не было. Сколько я не искала его глазами — тщетно.

Фиалк опустился перед крыльцом, и сразу вокруг сомкнулась толпа.

— Беги, — шепнул мне король. — Найди его, быстро.

Я соскользнула с седла и, проталкиваясь сквозь толпу обалдевших от радости солдат, кинулась в замок.

Он был в большом зале — там, где погиб принц-деспот. Чёрный пол, вымытый до блеска, казался огромной грифельной доской. Некромант, похожий на тощего чёрного паука, ползал, ведя мелком, тянул одну непрерывающуюся линию. На чёрном камне белел рисунок, похожий на огромный отпечаток пальца.

Я сразу поняла, что он делает. Ведьмина печать. Максимилиан открывал проход в мир, откуда сам сбежал ещё мальчишкой, — жуткий мир, где жить нельзя.

— Стой, где стоишь, — пробормотал он, не отрываясь от работы.

— Макс, послушай…

— Я не собираюсь говорить с королём. Я не собираюсь смотреть ему в глаза. Нам тесно в одном мире. Лучше уйду я.

— Там царствует принц-чума! Ты что, забыл?!