Ольга Силаева - Драконье лето

— Отшлепаю, — беззлобно сказал Марек. — Но суть ты уловила: ты одета для вылазки. Нарочито яркая рубашка усложнит задачу. Поиграем?

— А снимать ее можно будет? Ну хоть в самую важную минуту? Я же в ней даже пирожок не украду!

— Пирожок — вчерашний день. Сегодня я хочу… — он театрально помолчал, — ланцет из лекарской.

Я уронила блузу. К горлу подступил холодный ком.

— Не пойду.

— До сих пор кошмары снятся? — Марек скрестил руки на груди. — Если ты падаешь в обморок от одной мысли о ножах и ланцетах, как ты будешь людей убивать?

— Как-нибудь разберусь, — проворчала я.

Марек долго смотрел на меня.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Делай, что хочешь. Но то, что относится к школярам, относится и к тебе. Если у тебя нет разрешения — другими словами, если владельца комнаты зовут не Марек или Квентин — не заходи внутрь, если хозяина нет дома. И принеси мне что-нибудь интересное. Хороший слушок подойдет.

— Само собой. А в библиотеку можно?

— Разумеется. Анри как раз хотел испытать на ком-нибудь огненные ловушки.

— Лучше бы он студентов в архивы пускал.

Я просунула руки в рукава и мрачно глянула на Марека сквозь алую ткань.

— Ну что ты. Анри понадобилось три года, чтобы его только пустили в архив: ему, потомственному де Вергу, пришлось ждать чуть ли не вдвое дольше остальных. Если добавить, что Анри никому не завидует, ни капельки не заботится о состоянии архива и был бы только счастлив отложить свои занятия, чтобы помогать школярам мусолить бесценные свитки…

— Поняла, — вздохнула я. — Ухожу.

Два часа спустя я мысленно запросила пощады. Мокрая спина горела, пальцы тряслись. Ощущение, что меня видят все, стало невыносимым. Может, Марек поэтому и пристроил меня к игре: чтобы я не чувствовала себя невидимкой по-настоящему?

А как все хорошо начиналось! Изучи тайные переходы замка, подбери отмычку, улови звук шагов за два поворота, спрячься за угол, повисни над притолокой, пролежи три дня в кровати с распухшей ногой, и снова за старое…

Я решительно развернулась и отправилась к своим комнатам. Если план, что я составила за эти дни, верен, над ними располагается башня Далена. Вот испорчу трубу отопления, развинчу ее у себя и наслушаюсь секретов ордена вволю! Маленького пустяка, правда, не хватает: разобрать трубу и у Далена в комнате. Разве что мастером-техником прикинуться? Но они чинят, а не ломают…

Я пожала плечами. А, была не была! Не драконы горшки обжигают. Проберусь в башню, а там посмотрим. Может быть, Дален знает что-то и о Корлине.

Первый замок я открыла без труда. Сложнее было прокрасться внутрь: по коридору бродил мальчик лет тринадцати с таким нарочито-невинным видом, словно это Марек его подговорил. «Или подкупил», — добавила я про себя.

Со второй преградой пришлось повозиться. Крошечная дырочка в двери оказалась пастью дракона: когда замок уже был готов сдаться, что-то звякнуло, и над плечом свистнула струя огня. А если бы Дален ключ забыл?

Интересно, а чужак так же легко попадет куда угодно? Вот де Вельер: если бы его не заковали тогда, расхаживал бы он тут, как я?

Может, Марек как раз и хочет это проверить?

Винтовая лестница вилась ажурной вязью, как ворота замка. И тут не-магам вход закрыт? Я осторожно ступила на первую плиту. Ничего.

Когда лестница осталась за спиной, впереди послышались голоса. Я подумала и села в коридоре, за неплотно прикрытой дверью.

Зазвенела ложка. Мед? Суп? Травяной чай?

— …Что один из моих родителей был драконом? — насмешливо спросил женский голос. Эйлин.

— Не обязательно, — ответил мужчина. — Дед или даже прабабушка. Если верить Анри, магия случайным образом передается до четвертого колена. Потом вероятность падает до нуля.

— Вероятность, — медленно произнесла Эйлин. — Возможность. Дален, ты веришь, во что говоришь?

— Это не укладывается в голове, согласен, но…

— Если все маги — потомки от браков людей и драконов, магия не кончается на четвертом поколении, — жестко отрезала Эйлин. — Это математически неверно. Любой, сколь угодно отдаленный потомок такого союза может родиться волшебником.

— А, ты об этом. Я надеялся, ты скажешь, что это значит для тебя.

— Смятение, ты же знаешь, — звон чашки. — Я всегда думала, что маги — случайность. Люди — потомки Первого, он был драконом; остаточный огонь, все ясно и просто.

— А твой бывший ученик?

— Анри — печальное исключение. Ведь, кроме него, о смешанных союзах никто не заикался. Разве что Вельер?

— Вельер и «драконьи невесты», — подтвердил за дверью ее собеседник. — Больше никто не хвастался. Что до обычных романов, я не знаю ни о чем подобном ни до войны, ни после; кто знает почему. Мне известно лишь одно исключение.

Долгое молчание.

— Мы правильно сделали, что не сказали де Вельеру о находке Анри, — наконец сказала Эйлин. — Даже сейчас не известно, какая из идей верна. Если Анри и прав, что с того?

— Если Анри прав, мы связаны с драконами куда глубже. Не через миф, а через род.

— Дален… — усталый вздох. — Кто тебе ближе — отец или ученик? Мать твоей матери или друг? Мы не драконы, чтобы обнять всех.

— Мы выбираем. И, может быть, из-за этого и воюем. Драконы видят в нас свое прошлое: легкий огонь, беззаботность, силу.

— Одиночество, — добавила Эйлин. — Каждый ищет, чего ему не хватает? Драконы завидуют нашей свободе?

— А мы — их верности роду. Все верно.

— Все же я не понимаю. Пусть они узнают, что Анри — сын Верга. Что изменится? Его заклеймят как предателя, а если он «раскается», оттолкнут как ренегата.

— Или примут, как блудную овцу.

— Это же страшный проступок, пренебречь родом. Или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься, Эйлин. Но это обоюдоострое лезвие. Драконы клянут нас за то, что мы не даем им огня, а мы — за то, что дикое пламя заливает нас. Может быть, последний довод их убедит?

— Или оттолкнет окончательно, — возразила Эйлин. — Что, если сама идея вызовет у них отвращение? Смешанные браки, фи! В пепел их!

— Ты забыла самое главное. Если ты — часть рода, твое мнение имеет ценность. Каждый дракон ведет огонь, куда захочет. Если мы верим, что дикое пламя нас сожрет, так тому и быть. Если верим, что тонкий огонь должен вызреть, прежде чем достаться всем, — это стоит уважать. Нам дадут право идти своей дорогой.

— Наивно.

— Но возможно.

— И люди в любом случае останутся на обочине.

— А может быть, это мы на обочине, Эйлин? С тех пор, как закончилась война, сколько раз нас спрашивали, что мы думаем? Чего хотим? Поклонение и обожание отмерло с драконами. Нами пользуются, только и всего.

— Да и во время войны орден не баловали… — вздохнула Эйлин. — Но я не об этом. Что скажут жители Галавера, если мы найдем общий язык с драконами? Поблагодарят или ощетинятся вилами и топорами?