Марина Казанцева - Путь в Селембрис

— Кассандра, что ж ты смотришь?! Скажи хоть слово! Скажи, Кассандра, прореки победу Илиону!

Это Гекуба, мать её. Смотрит на неё, как не на дочь. В глазах такое горе!

— Два сына у меня осталось. — шепчет. — Герой, любимец Трои, Гектор. И позор её — сластолюбивый женопохититель Парис. Недаром ещё до рождения его мне приснилась головня, спалившая весь город. Скажи мне, дочь. Скажи, Кассандра, за кем победа?

— Я вам никогда не говорила лжи. Троя гибнет.

Вскричала страшно жена царя Приама.

— Ты только гибель нам пророчишь! Всегда лишь гибель! Нет слова у тебя иного!

Вбежала Андромаха. И бросилась к ногам Кассандры. Хватает за руки и молит:

— Скажи, Кассандра! Скажи, что Гектор не погибнет! Он брат тебе, и мать одна у вас — Гекуба! Скажи, что не похитят Керы мужа моего! Или ты хочешь, чтобы наши дети пошли в жестокий плен к ахейцам?!

— Я никогда не лгу вам, Андромаха. Гектор не вернётся больше к очагу твоему.

— Проклятые уста! Проклятый дар! Прокляты все слова твои! И ты будь проклята, Кассандра!

Снова смотрит прорицательница вниз. Троянцы гонят греков. Разрушены их башни, за которыми прятались ахейцы. Подобен полубогу Гектор. Он бьётся так, словно сделан из железа.

Подходит царь Приам, отец Кассандры.

— Гектор побеждает. Вся храбрость греков не спасёт их. Разум помутился у Ахилла. Троя торжествует. Что ж молчишь ты? Или, кроме слова «смерть» нет у тебя иного слова для Приама?

Видит прорицательница предвестниц скорого конца над головой Героя Трои. Слетелись Керы, ждут поживы. Скоро, скоро унесут они в Аид свою добычу. Душа Героя, славы Илиона, Гектора, Приама сына — вот их будущий улов.

— Что ж скажешь ты, Кассандра?! Опять пророчишь лишь дурное?! Зло вьёт гнездо в устах твоих!

"Ты прав, Приам. И все вы правы. Нет у Кассандры добрых слов для вас. Таков дар её — всегда дурное прорицание. Так шутят боги."

Изольда очнулась только в коридоре. Короткая причёска встала дыбом.

— Где я?! Что со мной?!

Она немного отдышалась от ужаса. Что это такое было?! Хотела снова заглянуть в дверь. Но, испугалась, лишь прислонила ухо к замочной скважине.

— Вперёд! На Трою! Победа наша, братья аргивяне!

— Лети, Ахилл! Твоею колесницей правят боги!!

— Ура-ааа!!

ГЛАВА 14. Натинка

Домой идти не хотелось. Мама не поняла объяснений по поводу двойки. Но, по-настоящему было противно не это. Наташа Платонова не привыкла к оскорблениям и тяжело переживала унижение. Сначала математичка сорвала на ней свои нервы. Потом историчка туда же. До сих пор Наташа ощущала себя защищённой. Отличная успеваемость ставила её вне насмешек. И вот теперь приходится оправдываться за то, в чём она не виновата. Это и есть самое противное.

Подошёл сосед по парте, из-за которого все неприятности и произошли.

— Переживаешь?

— Нет. Торжествую.

— Я не догадался предупредить тебя, чтобы ты не спрашивала историчку. Мы все давно знаем, что это бесполезно. Привыкли уже.

— И оставаться с двойкой?

— Ты и так осталась с двойкой. А тут ещё и прополоскали нехило.

— Как же быть? — печально спросила Наташа.

— Да так и быть. Всё затрётся. Школа — это как болезнь, однажды кончится. Ещё три года срок мотать. Потом куда-нибудь в колледж. На технаря. Или булгахтером. Ма-аленьким таким булгахтером. Тебе лучше, а нас в армию загонят и там выбьют дурь из головы. Будем на плацу валяться, пыль глотать. Или сортиры драить. Потому что картошку чистить таким оболтусам никто не даст — не то образование.

Наташа изумилась. Будущее представлялось каким-то безрадостным. Лёнька меж тем расщедрился на советы.

— Знаешь, как я отрываюсь от реальности?

— Как? — в её вопросе прозвучало такое опасливое удивление, что Косицын засмеялся.

— Ты неправильно поняла. Все отрываются. Не обязательно нюхать или колоться. Можно крышей въехать в детективы. Или в сериалы. Большинство общается с компьютером. Я вот стихи пишу. Как Маргуся меня придавит, словно таракана, так я ей выдаю колонку. А она меня за это опять на дыбу. А я ей снова очередью. После школы опубликую сборник.

Оба засмеялись.

Сидя на тёплой трубе, они болтали ногами и смотрели в небо.

— Смотри, звезда падает. — сказал Косицын. — Загадывай желание. Сегодня сбудется. Я точно знаю.

— Завтра моя очередь плыть с Магирусом в лодке.

Лён готовился в дорогу. Зима была в разгаре. Выли вьюги, ветра кидали шквалы в разноцветные окошки. Небо в хмурых низких облаках. Сосны оледенели и тяжело мотались, когда порывы ветра накидывались на помрачневший лес. Всё до горизонта покрыто белой пеленой. И никому уже не хочется переправиться на чудесной лодке на скалистый берег.

Паф и Лён играли во дворе, бросались снежками и валялись в больших сугробах. Волшебник не стал убирать нанесённый непогодой снег, чтобы ученики могли сделать себе горки и с хохотом кататься с них.

В замке уже не было так тихо и пустынно, как ранее. С началом стужи волшебник подбирал и приносил в своё жилище замёрзших птиц, молодых зайчат, забавных бурундучков. Из своих поездок в город Гонда привозил голодных кошек и больных собак. Всё это требовало внимания, заботы и ухода. Мальчики кормили этот маленький зверинец, убирали, чистили, лечили.

Больные постепенно поправлялись и начинали носиться по всем переходам замка. Играли во дворе с ребятами. Поэтому скучно не было. Вот и сегодня до вечера Лён и Паф катались с горки в обществе трёх собак и одной вороны. Та сама прилетела со сломанной ножкой и упала в руки Лёну.

Ворону назвали Крака. Была она крикливая, нахальная и суетливая. Ей не хватало собственной тарелки и она всегда норовила отнять пищу у собак. Получив крепко лапой по спине, ворона удирала с отчаянными воплями. Но, катание с горки на собственном заду было для скандальной птицы великим наслаждением. Ещё приятнее съезжать на ком-нибудь из ребят. Сесть на голову, распустить крылья и плавно скользить вниз с криком:

— Крака! Крака!

Сегодня вечером Лён аккуратно приготовил на завтра все свои вещи. Утром собираться некогда. Поздно рассветает и рано наступает вечер. Поэтому выйдут они ещё до света.

— Ты пробовал сонный порошок? — спросил Паф.

— Пробовал. Здорово! Я видел во сне Фифендру. И Вавилу видел. И даже филина Гомоню. Только они все в каком-то странном месте. И дуб другой стал — меньше ростом, намного меньше. Зато в этом месте много детей. Это большой дом, в нём много комнат.

— Наверно, им интересно всем.

— Нет, не очень…

— А я видел весну в своём сне. — ответил Паф. — Видел Кудовай.

Они уже лежали в своих кроватях. В замке тепло, только слышно, как воет за окнами ветер.

— И я не понимаю, — бормотал, засыпая, Лён, — почему мне всё время снится это место…