Марина Казанцева - Путь в Селембрис

Лён начал шарить на затылке. Какие пёрышки? Кажется, Долбер уже озверел от голода. Скоро пойдёт сдаваться.

Это были в самом деле пёрышки, они слегка светились в темноте. Золотое, синенькое и багряное.

— Это память о Гесперидах. — прошептал Лён.

— Какое красивое! Можно примерить?

Наташа вытянула у него из лапки золотое пёрышко. Приделала себе на головку и повернулась.

— Как я?

— Ши… шикарно… — пролепетал мышонок.

Вместо маленькой летучей мыши на пыльном хламе чердака сидел золотой голубь.

Багряное перо превратило Пафа в красно-огненного ястреба, а синее сделало Долбера большим синим тетеревом.

— Улетайте, братцы, улетайте… — прошептал им Лён. — А я знаю, что мне делать.

Три сияющие птицы выпорхнули из старого дома, из разбитых его тёмных окон. И полетели под безмолвно мятущимся небом. Спящие в доме, на первом этаже, вурдалаки ничего не видели.

Рассвет застал Лёна за учебником. Но, он не учил уроки. Он усердно рисовал. Прямо поверх номеров с примерами маленькая летучая мышь усердно водила кусочком грифеля, выгрызенным ею из карандашного торца. На странице вырастал, весь исписанный примерами с головы до ног, Лёнька Косицын. Он был наряжен в латы. Красивые наплечники. Изящные поножи. Суставчатые перчатки. Высокий шлем с забралом и пышным плюмажем. И великолепный, сияющий дивоярский меч!

Покончив с рисунком, мышонок с большим душевным подъёмом взялся за стихи.

Утром рано на заре

Вышел рыцарь в серебре.

Тонкий слой его положен

На высокие поножи!

На руку повешен щит,

Весь узорами обвит.

И высокий шлем с забралом

Из волшебного металла.

Вся броня его крепка

И, как пёрышко, легка!

А под ним живой огонь —

Чёрный сидмурийский конь!

Но удивительней всего

Чудесное оружие его!

Сожжёт Лембистора пожаром

Волшебная сталь Дивояра!

ГЛАВА 35. Один на один с драконом

Сияющий рыцарь мчался на черном, как беззвёздная ночь, коне. Копыта глухо били в землю. Неистовые чёрные глаза жгли впереди пространство. Диковинный сидмурийский конь повиновался всаднику. Тому, кто летал над просторами Селембрис на призрачном лунном жеребце, не смеет не покориться любой скакун! Волшебное оружие в руке отважной. Бесстрашие в глазах! Я знаю, верю, помню! Мне обещана победа! И это неизбежно! Вперед, за Дивояр!

Он летел. Душа пела. Всё повиновалось Лёну. Что может лишить его волшебной силы?! Его дары при нём! Его талант, его упорство, его вера в самого себя. Он был в священном мифическом саду! Он видел многоцветные глаза Ладона! Птицы Геспериды обернулись для него, как для героя, в трёх прекрасных дев! Он нашёл Сидмур! Он спас Натинку! Дракон боится его волшебной стали! Нет поражения для верящих! Вперёд! За Дивояр!

Дракон увидел его ещё издалека. И над мертвенными водами лимба заклубился бледный, поблёскивающий льдом туман — предвестник демона. Тот шёл навстречу. И на ходу преображался. Скинут черный плащ, упал на серую траву, в растоптанную копытами вурдалаков пыль.

Красная драконья морда над широкими человечьими плечами. Дракон смеётся. И продолжает идти тяжёлыми широкими шагами навстречу мчащемуся, как ветер, рыцарю. На ходу проводит по себе когтями снизу вверх. И улетели, как клочья чёрного тумана, с него одежды. Он идёт, весь красен, как огонь. И вот уже не ноги — страшные когтистые лапы срывают с мёртвой почвы пучки безжизненной травы. Он вздымает руки. Когти рвут воздух, как ножи — материю.

Мчится рыцарь. Нет страха. Нет сомнений. Несётся серебряной стрелой. Ещё немного. Ещё чуть-чуть. Ещё прыжок — и столкновение!

Резкий взмах пламенеющей руки. И длинный красный хвост с шипами рассёк бледнеющий туман. И не туман это. И не ледяной! Это пламя! Взлетело разом, словно взорвался Сидмур! Багровое, гудящее от ненависти пламя кинулось навстречу и стало пожирать траву и землю!

Летит сидмурский конь, бесстрашно прыгает через потоки ревущего огня! Нет разума в нём, нет опасений за себя! Пока всадник пылает жаждой боя, пока им не владеет ужас, конь повинуется ему. Так создал Лембистор чёрных скакунов Сидмура. Не для людей они. Для чёрных, безразличных и жестоких тварей, в которых нет ни страха, ни души.

Расхохотался демон. Гулкий хохот прибил к земле языки огня. Лембистор стал огромен. Чудовищный хвост взметнулся и оглушительным ударом рассёк землю. Двумя взрывами выросли за спиной дракона крылья. Раскинулись и мечами огненными оперились.

— Сразимся, рыцарь!

Безумие несёт меня. Так бежит утративший рассудок по краю пропасти бездонной. Так бросается самоубийца с крыши. Утрачены все чувства, сгорели все слова. Нет пощады в огненной стихии! Зачем я здесь?! На что надеялся?! С кем вздумал воевать?! Кто обольстил меня?! Кто вдул в уши неверные и льстивые слова?!

Сталь дивоярская, спасай меня! Лишь на тебя надежда!

С отчаяньем безумца, силящегося перепрыгнуть пропасть, он взвился на чёрном скакуне своём. Иди сюда, Лембистор! Дай стали впиться в огненные чешуи! Иди сюда, проклятый демон! Дай Дивояру укусить тебя!

Взлетел дракон, как огненная буря. И молчаливое, кипящее холодными клубами небо, взревело и затрепетало бешенством. И изрыгало кровь.

Он ослеплён. Где конь? Гдё чёрный сидмурийский конь?! Кругом лишь пепел и огонь. Ищет меч врага. Рассекает пламя, спасая рыцаря от чудовищного жара.

Из бешено вращающегося ада, из крика погибающих от страха душ, вырвалась раскалённая змея. Мгновенно обвилась вокруг серебряных доспехов и рванула. Закружился рыцарь, как волчок. Разлетелись скорлупками оплечья, панцирь, шлем, поножи. Взлетел и вспыхнул, и пропал серебряный плюмаж. Скрылась в пламени, исчезла священная сталь Дивояра. И рыцарь безрассудный рухнул в беспамятство, как в пропасть.

Холод тьмы. Молчание и неизвестность. Где я? Что со мной? Лён, это ты? Да, Лён, это я.

У меня ещё есть лицо? Я ещё жив? Зачем? Со мной ли это было? Или это только страшный сон, когда так хочется проснуться? Дайте мне проснуться!

Я сейчас умру.

Он застонал и принялся дрожащими пальцами ощупывать себя. Тупое удивление: он вправду жив. Или только снится? Да, да, жив!

— Где я?! Мама!..

Молчание.

Неверными руками он шарил по холодным плитам пола. Потом прильнул к нему щекой. Память об огне жгла, как огонь. Закрыл бесполезные во тьме глаза. И ушёл в последнее прибежище, в сон.

— Лёня! Лёня!

— Нет!! Не надо!!!

— Лёнечка, ты что?!

Он вскочил. Увидел маму, отшатнулся. И тут же бросился и с горьким плачем обнял её за шею.

— Лёнечка! Всё, как ты сказал! Она вернулась!

— Кто?

— Наташа Платонова! Как ты сказал! Сегодня прибежала её мама! Она так извинялась! Она входит утром к дочке в комнату, а та спит в кровати! Как и была, в пижаме! Худая вся и бледная! Лёня, что с тобой? Ты не заболел?