Брэнт Йенсен - Вендия 1. Город у священной реки

Однако с течением временеми, вопреки магии места, в киммерийце начала возрождаться жажда действия. Он понял, что уже достаточно отдохнул. Как только спустились сумерки, сотник поднялся со скамейки и отправился на поиски Сатти.

Телида посоветовала киммерийцу спросить о нем у других кшатриев. Вернее всего, это означало, что Сатти один из тех стражей, кому сегодня поручено патрулировать хитросплетение садовых дорожек.

— Не поможете мне? — обратился Конан к первому встреченному им стражу. Он неспешно брел по дорожке навстречу киммерийцу. Было неясно, то ли он несет службу, то ли просто гуляет. — Я ищу человека по имени Сатти. Вы не знаете, где он может быть?

— Да, он где-то в этой части сада, — ответил Кшатрий. – Проверяет патрули. Думаю, если вы продолжите идти в прежнем направлении, то непременно с ним столкнетесь.

— Он десятник? — спросил Конан. Он почему-то полагал Сатти простым стражником.

— Тысяцкий, — улыбнулся вендиец и осведомился. — Вы хоть знаете, как он выглядит? А то еще ненароком пройдете мимо.

— Опишите мне его, — попросил киммериец.

— Не понимаю, как вы собирались его искать, — покачал головой кшатрий. — Вообще Сатти узнать легко. Он довольно маленького роста, вам будет до середины груди. Волосы у него длинные, он носит и бороду, и усы, но стрижет их коротко. Этого должно хватить.

— Благодарю за помощь, — сказал Конан и добавил. — Перед тем как искать Сатти, я планировал найти человека, который знал бы его.

Киммериец двинулся вперед по дорожке. В двух шагах перед ним скакала маленькая серо-желтая птичка, нисколько не стеснявшаяся близкого соседства с людьми. Вообще к вечеру гостей в садах становилось поменьше, и с приходом ночи здесь устанавливалось настоящее птичье царство. В сумерках людей и пернатых было примерно поровну, но среди первых значительную долю составляли стражи, в обязанности которых входил вечерний обход садов. На ночь здесь оставалось всего два патруля, сейчас же кшатрии попадались Конану чуть ли не через каждые сто шагов.

Маленького тысяцкого киммериец заметил издалека, он о чем-то разговаривал с тремя стражами.

Внешность у Сатти была и впрямь примечательной. Встреченный Конаном кшатрий не упомянул, что черты лица тысяцкого представляли собой весьма своеобразный коктейль. Создавалось ощущение, что все они были призваны подчеркнуть друг друга. Очень глубоко посаженные глаза, длинный нос, полноватые губы, крупный подбородок и все это вкупе с усами, бородой и волосами. Увидев этого человека один единственный раз, запомнишь навсегда. Не красавчик, но внешность очень яркая. Женщинам Сатти должен был нравиться – а может, и нет.

Киммериец терпеливо дождался, пока Сатти закончит отдавать стражникам распоряжения, и лишь тогда подошел к нему.

— Вы, должно быть, Конан? — первым заговорил именно вендиец. — Я давно просил Телиду устроить нашу с вами встречу, но она наотрез отказывалась, говорила, что я забью вашу голову глупостями. Я мог, конечно, и без ее ведома выйти на вас, но она бы на меня страшно обиделась.

— Похоже, мне удалось убедить ее, — ответил Конан, — что и я сам натворю больших бед, если займусь изысканиями в одиночку. Мы можем поговорить? Или вам сначала нужно завершить обход?

— Здесь никогда и ничего не происходит, — сказал Сатти. — Во всяком случае, такого, что способно попасть в поле зрения стражи. Сады – самый тихий участок работы во всей Айодхье, и все эти мои наставления – не более чем дань традиции.

Сатти показал рукой в сторону трех огромных деревьев.

— Там есть замечательная беседочка, — продолжал он. — Её не видно с дорожки, и потому о ней мало кто знает. Там нас не побеспокоят.

Конан не стал спорить и последовал за вендийцем.

Беседка располагалась на небольшой свободной от деревьев и кустарников полянке. Но ее и впрямь было тяжело найти, если не знать, где именно она находится, тем более в сумерках.

Внутри беседки обнаружилось два кресла, стоящих друг напротив друга, и маленький круглый столик между ними.

Киммериец занял одно из кресел и стал ждать, когда Сатти соизволит начать разговор. Судя по словам Телиды и самого тысяцкого, у вендийца набралось множество идей, которыми он жаждал поделиться с гостем из Турана. Но кшатрий молчал. Сложив руки на груди, он внимательно рассматривал устроившегося перед ним северянина.

— Я представлял себе вас несколько иначе, — наконец произнес он. — В Вендии многие верят, что по внешности можно определить, какой характер у человека, и даже то, какая его ждет судьба.

— Вы тоже так считаете? — спросил Конан.

Телида добилась своего. Если с утра киммериец был готов уверовать, лишь бы ему привели хоть минимальные доказательства, что это все хайборийские во главе с Митрой запутали сознание Хамара, то теперь не без основания подозревал, что будущие речи Сатти покажутся ему дешевыми побасенками.

— Не совсем, — признался тысяцкий. — Слишком уж разнятся толкования, но среди тантриков это учение достаточно популярно и имеет под собой хорошую базу. Они сотни лет накапливали знания и теперь, обобщая этот опыт, могут выносить близкие к истинным суждения. Так, обо мне они сказали, что я чрезмерно любопытен, жесток и не склонен верить людям на слово.

— Не поскупились на комплименты, — усмехнулся киммериец.

— Это как посмотреть, — ответил вендиец, почесывая бороду. — Для человека моей профессии качества необходимые. Было бы интересно послушать, что они сказали бы о вас. Думаю, что-нибудь про волю, твердость характера и живой ум. Во всяком случаев, из слов Телиды о вас можно сделать именно такой вывод.

— Сатти, может, как-нибудь в другой раз обсудим тантриков и мою внешность? — попросил Конан. — Время уже позднее, у меня еще много дел в казарме…

— Я понимаю, — кивнул вендиец. — Иногда я увлекаюсь, простите, пожалуйста. Но, говоря по правде, я думал, что раньше полночи мы отсюда не выберемся. Вы бы увидели тех созданий, что днем прячутся от человеческих глаз.

— Итак…, — напомнил киммериец об обещании отставить в сторону отвлеченные темы.

— Телида что-нибудь рассказывала вам о моих догадках?

— Ничего конкретного. Лишь упомянула об их оригинальности и о расхождениях с официальными выводами.

— Так оно и есть, — сказал кшатрий. — Но я даже не знаю, с чего начать…

— Вы верите в виновность Хамара? — задал Конан свой главный вопрос. — Он понес заслуженное наказание?

— Я считаю, что действия вашего солдата, сотник, были вполне осознанными. Он убил если не всех этих людей, то многих. При этом Хамар желал их смерти. Но здесь есть одна загвоздка. Сам-то он полагал себя невиновным и верил в истинность своих показаний. Мне кажется, что некто сумел разделить его личность на две половинки, каждая из которых была способна совершать самостоятельные действия.