Брэнт Йенсен - Вендия 1. Город у священной реки

Конан тоже радовался вместе со всеми, но это не мешало ему неотрывно следить за маленькой вендийкой с кукольным личиком. Ради нее он и пришел на праздник.

Девушку, насколько известно было киммерийцу, звали Рамини. Она была верховной жрицей храма Иштар в Айодхье. Сотник надеялся, что она поможет ему выйти на след убийц бывшего посла Турана. Если это, конечно, было убийство, в чем Конан все больше и больше сомневался. Но, в конце концов, Рамини была просто хороша собой, и одно это стоило того, чтобы завести с ней знакомство.

За три седмицы, проведенные в Вендии, Конан четко осознал, что если посла лишили жизни по политическим мотивам, то пытаться найти хоть какую-то зацепку бессмысленно. В этой стране заговоры плели все, от мала до велика. Видимый союзник здесь на деле мог оказаться злейшим врагом, и разобраться в этом хитросплетении интриг постороннему человеку не было никакой возможности. Вот Конан и рассудил, что ни к чему ему тратить время на выяснение того, какой из вендийских политических сил была выгодна смерть посла. Бессмысленно это. Лучше более тщательно проработать «деньги» и «религию».

Последние полторы седмицы киммериец проверял наследников посла на предмет их заинтересованности в смерти пожилого туранца. Вроде бы семейство было мирное, и творить смертоубийство для скорейшего обогащения никто из детей не собирался. Насчет вдовы сомнения оставались, но развеять их, или же наоборот, в них утвердиться было делом ближайших нескольких дней. Конан собирался прямо и открыто изложить Телиде все свои подозрения и посмотреть на ее реакцию. Он бы сделал это и раньше, но что-то его все время останавливало. Но ничего, завтра или послезавтра означенный откровенный разговор непременно состоится. Должен состояться.

Помимо этого Конан рассчитывал в скором времени начать знакомиться с миром вендийских верований. Взаимоотношения у местного пантеона были сродни тому, что творилось в политике. Богов в Вендии насчитывалось никак не меньше тысячи. Вроде бы какие-то из них считались погибшими, но им по-прежнему поклонялись и приносили жертвы. Полная неразбериха. С чего именно начать постижение всего этого безобразия, Конан понятия не имел.

Но на выручку ему пришел случай.

Вчера киммериец в компании пятерых своих солдат отправился пропустить пару кружек в местное питейное заведение. То, которое облюбовали для себя туранцы, от остальных мало чем отличалось. Хоть оно и было устроено из расчета на иноземных посетителей, местная традиция чувствовалась в нем в полной мере. Грязь, вонь и шум, на которые вендийцы и внимания-то не обращали, заметно раздражали солдат. Но и устраивать день за днем попойки в казармах, в которые к тому же мог в любой момент наведаться Шеймасаи, им тоже было неинтересно. Хотелось общения с местным населением.

С женским полом проблем не было, снять шлюху на ночь – раз плюнуть. Стоили девицы сущие гроши, а вот в искусстве любви могли запросто преподать урок туранским куртизанкам. Конан даже и не думал запрещать солдатам подобные развлечения, скорее наоборот, поощрял их, чтобы воины царя Илдиза от безделья не начали устраивать драки в столице Вендии.

А вот напиться до потери сознания или затеять игру в кости на все месячное жалование в столице Айодхьи было не с кем. Дело в том, что одни вендийцы были намного богаче туранских солдат и в общество свое их не допускали, другие же были принципиально беднее и загула поддержать не могли. Пить на деньги туранцев последние отказывались. То ли из уважения, то ли из презрения, а может, просто характер у них такой был…

С самими напитками дела обстояли также не лучшим образом. Вино в Вендии практически не делали. Конану за три седмицы его нахождения в Айодхье повстречалось всего два местных сорта, да и те пить без содрогания было невозможно. В богатых домах, где киммерийцу случалось бывать, его, конечно, угощали дорогим офирским розовым, зингарским белым и прочими винами, что потребляли в закатной части Хайбории. Но в простых кабаках предлагали исключительно местные настойки. На вкус они были сладкими с легкой горчинкой и оставляли во рту неприятный осадок. Опьянение от них киммерийцу совершенно не нравилось. Мысли начинали течь до отвращения медленно, тело переставало слушаться, а на следующий день голова просто раскалывалась. Но за неимением альтернативных напитков приходилось пользовать эти настойки.

Сам Конан с удовольствием бы отказался от визитов в местные кабаки, если бы не необходимость слушать чужие разговоры. Солдат вендийцы нисколько не стеснялись, видя, что те общаются меж собой исключительно на туранском. Конан же специально выбирал такое место на лавке, чтобы оказаться поближе к заинтересовавшей его группе местных жителей. Но до вчерашнего вечера его слуха достигали лишь разговоры о погоде, урожае и поклонении богам.

На слова о храме Иштар Конан сначала не обратил внимания, решил, что это просто очередная религиозная болтовня о том, как правильно надлежит проводить ритуалы. Северянин искренне недоумевал, почему вендийцы процессам молитвы и жертвоприношения внимания уделяют куда больше, чем самим богам. В этом феномене еще предстояло разобраться, но пока киммерийца не оставляло чувство неправильности такого подхода.

Встрепенулся сотник лишь тогда, когда собеседник посетившего храм Иштар человека начал чем-то громко возмущаться. Подобная реакция казалась немыслимой для веротерпимых вендийцев, которые с радостью соглашались зачислить в свой пантеон любого чужеземного бога.

Что именно вывело из себя мирного жителя Айодхьи, киммериец так и не уловил. Из дальнейшего обмена репликами он извлек немного сведений о самом культе Иштар – вернее, о его местной разновидности – и описание верховной жрицы. Насколько киммериец разобрался, эта женщина пошла наперекор многим местным традициям, чем вызвала восторг со стороны одних и ненависть со стороны других.

Конан решил, что храм Иштар и его верховная жрица – это именно то, что нужно для начала разработки религиозного мотива. Северянину как раз и нужен был кто-то, обладающий достаточными знаниями о местной системе верований, но в то же время не связанный ее рамками. Изначально в качестве такого объекта киммерийцу виделись тантрики, но культ Иштар, имеющий давние связи с Тураном, подходил еще лучше.

К концу вечера сотнику удалось узнать имя верховной жрицы и получить подробное описание ее внешности. Но идти прямиком в храм Иштар киммериец не решился. Для начала ему хотелось просто посмотреть на Рамини, попытаться понять, что она из себя представляет.

Отправляясь на праздник, организованный вайшнавами Айодхьи, Конан почти не сомневался, что встретит там верховную жрицу богини семейного очага. Религиозные церемонии вроде этой в Вендии были событиями едва ли не государственного масштаба. Одних паломников в Айодхью прибыло не меньше полутора тысяч человек. Вряд ли Рамини оставит такой праздник вне своего внимания.