Брэнт Йенсен - Вендия 1. Город у священной реки

— Кстати, о Шеймасаи, — вспомнил северянин. — Он заходил ко мне сегодня утром. Знаешь, чего хотел?

— Чтобы я немедленно убралась из Вендии? — зло проговорила вдова. — Еще, наверное, подбивал тебя увезти меня в Туран силой?

— Нет, до такого не дошло, — ответил Конан. — Но в целом ты угадала. На самом деле мне кажется, что Шеймасаи раздражает именно мое присутствие, на тебя же он злится из-за того, что ты меня задерживаешь. Он сам этого даже не скрывает. Может, и врет, но я думаю, что говорит правду.

— Одно другому не мешает, сотник, — заверила Конана Телида.

— За что ты его так не любишь? — поинтересовался киммериец.

— Вспомни нашу с ним первую встречу, — ответила вдова. — Ты же был тогда.

— И это все? — не понял Конан.

— Разве этого мало?! — удивилась Телида.

Киммериец только пожал плечами. Он не считал личную ссору поводом, чтобы обвинять человека во всех известных грехах.

— Ты же не на его стороне? — спросила вдова.

— Разумеется, нет, — поспешил рассеять подозрения Конан. – Я питаю к послу не менее нежные чувства, чем ты. Он мне к этому давал столько поводов, что не пересчитать…

Северянин осекся. Телида на окончание фразы могла обидеться.

— Говори уж, — разрешила вдова. — Что я после одной-единственной перепалки возвела Шеймасаи в ранг смертельного врага. Сотник, при всех своих достоинствах ты – мужчина, а потому не понимаешь очень многих вещей. Женщине порой хватает одного взгляда, чтобы понять, что представляет из себя человек. Нового же посла я могла лицезреть во всей красе и даже общалась с ним, и, уверяю тебя, он – негодяй похлеще многих.

— Не буду с тобой спорить, — сказал Конан. — Ты не раз и не два доказывала свою мудрость, а Шеймасаи — не самый достойный объект для препирательств.

— Согласна, — кивнула Телида. — Видишь, он чуть не умудрился нас поссорить.

Киммериец не сразу понял, что это шутка. Вдова, глядя на то, как менялось лицо Конана по мере осознания фразы, не выдержала и засмеялась.

Сотник тут же провозгласил тост за остроумие.

— Я за всеми своими делами запамятовал одну важную вещь, — сказал Конан, когда бокал опустел. — Мне бы, наверное, стоило выяснить у кшатриев, где в действительности погребли Хамара и какие обряды при этом проводились. Ты не знаешь никого, кто мог бы мне посодействовать? Без письменного благословения Шеймасаи на поиски уйдут по крайней мере сутки.

— Прости, сотник, — разочарованно развела руками Телида, — но я даже посоветовать тебе ничего не могу. Ни разу не сталкивалась с подобными вещами. Когда у нас в доме умирали слуги, мы хоронили их сами. В Айодхье ведь нет храма Эрлика, ни один из туранских царей так и не согласился на то, чтобы бога Огня здесь почитали как равного среди равных. Вот и ходят люди в посольство, чтобы ему поклониться, там установлен его алтарь.

— Ясно.

— Вообще очень странный случай. Вендийцы к погребению относятся с большим почтением. Они бы испугались, что, если неправильно проведут обряд, тем самым испортят себе карму. Не понимаю, почему они после отказа Шеймасаи принять тело не попытались отдать его солдатам.

— Они бы осмелились так поступить?

— Вполне. По их мнению, вы с послом принадлежите к разным кастам. Вернее, они понимают, что в Туране подобного деления не существует, но интуитивно его все равно производят. То, что Шеймасаи не пожелал заниматься погребением Хамара, должно было только утвердить их в мысли, что он отрекается от человека не из своей касты.

— Надуманно как-то, — засомневался киммериец. Он уже успел неплохо изучить нравы вендийцев и видел в словах Телиды изъян. — Местные вполне четко осознают, что наша мокша никак от рождения не зависит. Иноземцы для вендийцев что-то вроде отдельной касты. Посол, солдат – значения не имеет.

— Сотник, ты слишком много общался с просвещенными людьми, — посетовала вдова. — С теми, кто знает, как живут в других странах. Простые вендийцы, даже кшатрии, не относящиеся к знати, почти необразованны. Живут они сегодняшним днем и жаждой знаний не отличаются. Выходцы из той касты кшатриев, откуда набирают городских стражников, суеверны до невозможности. Такой человек просто в силу привычки, которая у него в крови, отнес бы тело Хамара к твоим людям.

— Главная привычка стражи — исполнять приказы. Наш посол дал понять кому-то из тысяцких, что погребением Хамара туранцы заниматься не будут. А дальнейшее — не проблемы Шеймасаи.

— Не сомневаюсь, так оно и было, но в известность тебя должны были поставить и испросить совета о надлежащих ритуалах. Люди из посольства передавали мне слова Шеймасаи, в них не значилось запрета на общение с тобой.

— Ну, мне и сказали. Что тело сожгли, а прах сбросили в реку.

— Я думаю сотник, что те стражи, с которыми ты общался, нарушили приказ своего командира. Ты был прав, когда говорил, что подчинение у них стоит на первом месте. Какой-то высокопоставленный кшатрий распорядился провести обряд немедленно и в тайне от туранцев. Иных вариантов просто нет. Стражники общались с тобой, потому что причисляли тебя к той же касте, что и Хамара. Увидели тебя на улице и рассказали что могли. Похоже, вы с Сатти заражаете меня своей манией заговоров. Но есть у меня такое чувство, что при погребении с телом Хамара могло произойти нечто не совсем обычное, способное вызвать нездоровый интерес. Необразованные кшатрии из числа своих людей — это одно, а почти целая сотня туранских воинов, из которых хоть кто-то да соображает, – совсем другое. Отказ Шеймасаи стал для кого-то подарком судьбы, и этот человек не упустил своего шанса.

— Поступив так, он бы выдал свою заинтересованность.

— Наверное, — согласилась Телида. — Но если уж ты взялся расследовать историю преступлений Хамара, то почему бы не проверить и эту ниточку?

— Обязательно, — кивнул киммериец.

— Но прежде поговори с Сатти, — сказала вдова. — Он заходил ко мне сегодня рано утром. Весьма восторженно о тебе отзывался. Просил передать тебе, что хочет сегодня с тобой встретиться.

— Мы с ним условились общаться через тебя, — поведал Конан. — Ты не против?

— Его затея?

Киммериец кивнул.

— Не против, — вздохнула Телида. — Если Сатти считает, что так будет безопасней, наверное, оно так и есть. Но, говоря по правде, я очень сильно жалею, что свела тебя с ним, сотник. Добром это не закончится.

— Ты давно его знаешь? — спросил северянин. — Можешь сказать, что он за человек?

— Сатти был другом моего покойного мужа, — ответила Телида. — Они с ним очень много общались. Так получилось, что он часто заходил к нам домой. Мы сидели втроем, пили чай и вели умные разговоры о делах, творящихся в Айодхье. Сатти — вендиец до мозга костей, заговоры нутром чует. Иногда случалось, он перебарщивал и начинал искать тайную подоплеку там, где ее не было и быть не могло. Но я не помню ни одного раза, чтобы он признал свою ошибку. Погоня за призраками – его конек и цель жизни.