Татьяна Никонорова - Когда научат предавать

Тишина становилась совершенно невыносимой. Кин поднялся и снова прошелся от стены до стены: четыре шага. От другой стены до двери, забранной решеткой, — пять. Холодно. Сколько он уже здесь? День? Два? Неделю? Или только пару часов?

Было темно, но темнота не играла никакой роли, когда все чувства молчали. Даже осязание приходило словно издалека, через вату. Всему виной, конечно, было расположение темницы и символы на полу. Их никак нельзя было стереть. Это Кин знал из собственного опыта. Когда его привели, было такое чувство, словно он умер. Темнота больше не подсвечивалась кошачьим «ночным» зрением, которое было для племени Кина таким же естественным, как и обычное, дневное. Куда-то ушли, исчезли все звуки, кроме давящей, почти осязаемой тишины. Да еще слабый, едва различимый шорох падающей где-то неподалеку воды. Она сочилась медленно, и капли отмеривали секунды заключения Кина в каменном мешке.

Даже его Хранители, — Дактис и Пефер, — не могли пробить защитный слой из трех кругов. Он — преступник! Теперь Кин это понял ясно и без излишнего драматизма. Он выбрал свою линию. Как сказали бы пришельцы, свой путь. Кин снова сел в углу. Теперь он не мог видеть свои линии, свою «ветвь». Как поступать? Приходилось решать самому, и ошибки были неизбежны. Хотя главную ошибку он уже совершил.

Кин закрыл глаза и честно попытался уснуть. Он обещал сам себе, что отдохнет, хоть немного. И сейчас для него было важно выполнить это обещание. Во что бы то ни стало! Его достоинство — все, что у него осталось. Постепенно, под расслабляющий стук капель, Кин забылся. Снаружи незримо вставал рассвет…

Дэлль потянулась, слегка задевая Кина грудью. Она еще не открыла глаз, но уже по привычке, исподволь, затягивала его в омут страсти, так необходимой обоим поутру. Кин улыбнулся сквозь еще не ушедший сон, и его рука по-хозяйски пропутешествовала по обнаженному телу подружки.

Кин в который раз вызвал образ ветви, и вновь ветвь выдала отрицательный ответ. Вот уже год Кин жаждал сделать Дэлль предложение, мечтал о совместной долгой жизни, но по всему получалось, что она откажет ему в любом случае. И Кин молчал, стиснув зубы. И, как всегда с утра, нахмурился, открывая глаза. Дэлль отвернулась, намереваясь встать. И Кин отпустил ее. Таков был заведенный порядок. Вот сейчас они вместе пойдут в душ, и будут любить друг друга…

Кин тоже потянулся и одним быстрым, неуловимым для глаз движением вскочил на ноги. Дэлль уже включила душ, и звук льющейся воды наполнил их бунгало. Они уже почти зашли в душевую кабинку, перемежая каждый шаг нежными поцелуями, как раздался стук в дверь.

— Вот черт! — выругался Кин, проглядывая ветвь. Он не стал сообщать Дэлль, кто вздумал их потревожить. Она знала это не хуже него самого; Кин почувствовал, как она, одновременно с ним, просматривает свою ветвь вероятностных возможностей. Стук повторился уже громче, одновременно донеслись слова:

— Шериф, открывай!

Из-за стеклянной двери бунгало выглядывал заспанный Тэрри. Не надо было смотреть на ветвь, чтобы понять, что произошло что-то плохое. Конечно, уже давно в воздухе витало ожидание угрозы, несчастья. А таро у Ливии ясно предсказывали ему, Кину, верную смерть. Дэлль не пыталась остановить выбегающего Кина. Она глянула на свою ветвь и поняла, что такая попытка безнадежна. Она лишь прижалась к нему всем телом, провожая. Все в поселке уже почти похоронили Кина, а Дарв уже приготовил ему «пакет» для крематория.

Жалобно звякнула входная дверь, когда шериф и предсказатель уже неслись к служебному флаеру. Дэлль печально смотрела вслед уезжающему любимому. Вот и сегодня он хотел сделать ей предложение, но остановился, точно зная ответ. Какой ответ, хотелось крикнуть ей! Она сама не знала, что ответит, вздумай он спросить. Знала лишь, что любит его безумно.

Постояв еще минут пять, она стала собираться на работу. Что толку размышлять над тем, что даже не отражено в ветви. Пустое. Уже одевая комбинезон, она почувствовала, наконец, усиление той угрозы, с которой Кин был связан прочной нитью Судьбы. Почувствовала и вздрогнула: так близка оказалась смерть ее возлюбленного. И какое-то давление на нее.

Ветвь не могла заглянуть так далеко в будущее. А раз ничего конкретного известно не было, то не стоило и думать об этом. Дэлль закрыла дверь, точно зная, что сегодня она первой сюда вернется. И, скорее всего, проведет следующую ночь в одиночестве…

Флаер они гнали, как сумасшедшие. Но ветвь была чиста — в аварию они не попадут, это точно. Пару раз Тэрри выправлял линии в их общей ветви. Это было запрещено в городе для всех, кроме служб правопорядка и экстренной помощи. Но сколько Кин помнил себя шерифом, таким способом они пользовались впервые. Обычно, о любом происшествии весь город узнавал дня за два. А вот тут: на тебе! Ну кто бы мог подумать, что заявятся гости из другого измерения. Ведь давным-давно Верховный Маг поставил энергозащиту и сделал их маленький мирок недосягаемым для визитеров. А эти пробились, дьявол их забери…

Процессия обосновалась на краю школьного стадиона, где старшеклассники, девчонки и ребята шести-семи лет, должны были проводить выпускные соревнования по самообороне. Все поле было под высоким магическим напряжением. Бои уже подходили к концу. Кин глянул в недалекое прошлое. Нет, не было боев. Это незваные гости вызвали такой всплеск энергии.

Школьников разогнали. В центре стадиона всеми цветами радуги переливалась воронка перехода-портала. А возле портала стояли они — трое мужчин и две женщины. Вокруг — кольцо оцепления. Нынешний Совет был, видимо, сильно напуган. И Кин понимал их: ветвь молчала, была вся в тумане, словно еще не решила, какое будущее ждет их всех. Тэрри, никогда не отличавшийся мужеством, стоял позади него и никаких попыток к действиям не предпринимал. А по-всему выходило, что именно Кин, как местный шериф, должен вмешаться.

Пришельцы беспокойно оглядывали ряды невооруженных людей, каждый из которых, — маг высокого уровня, — мог бы одним ударом, не напрягаясь особо, уничтожить и их самих, и портал. Но оцепление стояло молча, и попыток воздействовать на пришлых никто не принимал. Была у пришельцев одна особенность: и мужчины, и женщины были старше двадцати. А в селении Кина до такого возраста не доживал никто. Двадцать — максимум. Был один долгожитель — Вереск. Ему как раз стукнуло девятнадцать, и он уже назначил в крематории дату смерти. Он даже ходил советоваться с другими старейшинами. И все согласились с его оценкой. Жена Вереска, молоденькая выпускница колледжа биоэнергетики, ей едва стукнуло четырнадцать, уже родила наследника, чтобы отец и сын могли хоть увидеть друг друга. И вообще, к смерти готовились заранее, и уходили с достоинством, как и полагается умирать. И смерть платила той же монетой, приходя в назначенное время, а не когда ей вздумается.