Райдо Витич - Обитель Варн

`Ты не пожалел яда для подружки'.

Бэф покосился на вздувшуюся ранку на шее Лесс, прикоснулся губами ко лбу любимой,

прося у нее прощение за причиненный вред поцелуем, и уставился на кузена,

пресекая дальнейшее развитие данной темы:

`Надеюсь, все'?

`Да, да', - развел тот руками и качнулся к Бэф: `Твое право никто не оспаривает.

Я лишь предостерегаю — твоя подруга становится заманчивым призом, несмотря на то,

что еще совсем дитя. Прими добрый совет — приобрети зеркало. Старый, испытанный

способ возвращения детенышей домой менее жесток и не так опасен для них'.

— Вон!

Дейнгрина чуть качнуло, волосы раздуло, непоправимо портя прическу.

— Понял, — выставил тот ладони и направился к окну.

— Коуст и Соувист помогут тебе, доставят изгоев к собратьям.

— Твоя доброта не знает границ, — кинул с насмешкой Дейнгрин, продолжая путь.

Бэф усмехнулся, провожая кузена взглядом, и, подхватив Лесс на руки, понес ее в

свою спальню. Близость любимой дарила покой и самое безоблачное настроение. В

таком состоянии Бэф был не способен воздавать по заслугам каждому провинившемуся

в клане.

`Все завтра', - решил он, усаживая Лесс в кресло.

Принялся раздевать ее, нежно касаясь каждой ранки, зализывать их, втирать нектар,

восстанавливая поврежденную ткань. И улыбнулся, вглядываясь в ее отрешенное лицо,

уложил в саркофаг и, крепко прижав к себе, зашептал:

— Спи, моя радость. Завтра ты вновь станешь собой и будешь гоняться за Урва,

раздражать Хоф, превратишь этот мрачный, покрытый мхом веков замок в полигон для

своих затей. Твоя душа забудет единственное, что еще тревожит ее — одиночество.

Пока мы вместе, нам не страшен его холод. А мы вместе на много, много веков…

Допрос шел третьи сутки.

Алиса тупо взирала на лейтенанта и силилась понять, чего он добивается, повторяя

свои вопросы два триллиона раз.

— Имя, фамилия?

— Алисия Сталеску.

— Личный номер?

— 231351.

— Что вы подложили сержанту?

— Петардные гильзы.

— Где взяли?

— Нашла.

— Какое сейчас время года?

А какое? Вроде бы весна…

— Какой день недели?

— Четверг.

— Уже пятница, Сталеску.

— Пардон…

— Фамилия вашей матери?

— Сталеску.

— Фамилия вашего отца?

— Сталеску.

— Кто дал вам гильзы?

— Никто.

Лейтенант вздохнул и сжал переносицу пальцами — устал служака. Хорошо — помолчит

хоть, а Алиса займет антракт сном. Ее глаза давно уже не слипались. На этом

допросе она научилась спать с открытыми глазами. Правда лейтенант раскусил ее и

в таких случаях отправлял в лицо девушки стакан холодной воды….

`Лучше б пить дал'! — Алиса очнулась и, хлопнув ресницами, слизнула языком капли

влаги с губ. Третьи сутки она не знает, чего хочет больше: пить, есть или спать?

Но догадывается, что ни того, ни другого, ни третьего ей не полагается.

Лейтенант налил еще стакан и залпом выпил, обтер губы тыльной стороной ладони и

присел на край стола:

— Знаешь, Сталеску, я чертовски устал от тебя, — протянул задумчиво,

качнувшись к девушке. — Но меня скоро сменят, а тебя — нет. Я поужинаю в

ресторане — утка по-пекински, крабовый салат, омары, кусочек шоколадного торта и

бокал шартреза. Потом приеду домой — не сам, водитель отвезет, приму душ, лягу

спать в мягкую постель в комнате с кондиционерами. А ты останешься в этой

вонючей камере дохнуть от жары, жажды и голода. И все из-за своего ослиного

упрямства… Как перспектива?

— Класс.

— Ладно, отмороженная, — прищурился лейтенант и вдруг гаркнул. — Встать!

Алиса с трудом поднялась.

— Сесть!

Села, вернее шлепнулась обратно.

— Встать!

Стокман дубль два? Ох, и богаты нацвойска подобными дуболомами…

— Сесть! Встать! Сесть! Встать! Отжаться!… Сесть!.. Продолжим: где вы взяли

гильзы?

— Нашла, — прохрипела Алиса.

— Где?

— Под вашей кроватью!

— Фу, рядовая Сталеску! Грубите старшему по званию? Еще одно вопиющее нарушение

устава…Как давно вы планировали убить сержанта Стокмана? Фамилии соучастников?

— Ничего я не планировала, никого не убивала, соучастников не приобретала.

— А ведь Стокман скончался, Алиса. Не далее, как два дня назад, ушел к предкам,

не приходя в сознание. Понимаешь, что это значит? Да, трибунал и расстрел.

Постараемся смягчить приговор, заменив его пожизненным, или будем упрямиться

дальше?

Алиса молчала: ей подходил третий вариант — отслужить оставшиеся десять месяцев,

пусть с тоннелями и даже пусть под началом Стокман, но отслужить и покинуть `дружескую'

территорию дивизиона навеки, вычеркнуть из памяти эти два года, как досадное

недоразумение, жуткий, но сон. Однако именно этот вариант ей больше и не светит.

— Значит, будем упрямиться… Хорошо. Фамилия?!

— Сталеску.

— Не слышу.

— Сталеску!

— Личный номер?

— 231351

— Кто вам помогал осуществить план убийства старшего по званию?

— Полковник Карлов и лейтенант Федосов.

Лейтенант, не сдержавшись, ударил ее по лицу. Алиса свалилась с табурета. Тяжело

поднялась, потрогала пальцами разбитую губу и исподлобья посмотрела на мужчину:

— Нервы сдают, лейтенант?

— Сядь, — поморщился Федосов, потер шею, отвернувшись к окну. — Мне еще не

доводилось бить женщин. Паршивое, надо сказать, ощущение… Но ты меня достала.

Взаимно — согласно кивнула Сталеску, возвращаясь на табурет.

— С минуту на минуту придет моя смена. Я знаю кто и не завидую тебе. Для него

ударить человека, что муху убить.

— Пугаете?

— Констатирую. Он лирику усопших поэтов тебе читать не станет и уговаривать не

подумает — выбьет информацию, причем ту, что нужна ему. Ты все скажешь,

подпишешь, согласишься с любым вздором буквально через сутки. Максимум. Причем

будешь рада взять на себя и чужие преступления… Что так смотришь? Думаешь, лгу?

Ничуть. Смысл? Он явится через четыре минуты — очень пунктуальный человек — и ты

сама убедишься в его выдающихся способностях. Вспомнишь еще лейтенанта Федосова

добрым словом… Три минуты… Выбор за тобой: общаешься со мной — а я, так и

быть, готов ради твоих прекрасных глаз остаться в этой неблагоустроенной сауне.

Жалко мне тебя — пропадешь ведь…Или будешь беседовать с монстром. Приятных

впечатлений не гарантирую, а вот самых отвратительных будет масса… Две минуты…

Ты явно стремишься в объятья костолома. Не терпится вкусить прелести сломанных

конечностей? Почувствовать себя на месте жертвы средневековой инквизиции и

узника гестапо? Твое право… Минута… Ладно, мое дело предложить, твое дело

отказаться.

Лейтенант слез со стола и принялся складывать дискеты, флэши, бумаги, приводя в