Роджер Джолли - Пепелище славы

Совсем другое дело Роэтур с его возмутительной теорией об изменившемся мире! Неслыханное дело – предполагать, что эльфы, чьи традиции и обычаи были переданы им самим Светлым Творцом, должны присмотреться к переменам вокруг и (подумать только!) приспособиться к реалиям новой жизни. На веку одного только эльфа может произойти рождение, расцвет и закат целой человеческой империи… Если бы муравьи имели две руки, две ноги и чем-то отдаленно смахивали на эльфов, означало бы это, что следует присматриваться к их жизни и заимствовать устройство муравейника как образец для прогресса?!

– Так что это за скверные известия, с которыми ты ко мне явился?

– Я был сегодня у короля. Такое ощущение, что он…

Не без основания Тандегрэн считал себя обладателем здорового скептицизма по отношению к обычаям и традициям. С удивлением он обнаружил, что не может произнести вслух безжалостную формулировку, сложившуюся в голове. Только не по отношению к эльфийскому королю, нет. Не может же он, как какой-то смертный… С горем пополам воин отыскал более мягкие слова для своего сообщения:

– Как бы получше сказать… Не слишком адекватно оценивает обстоятельства. Я намеревался узнать о том, что он хочет предпринимать насчет орков. Могу ли я надеяться загладить былой позор, участвуя в новом походе, и…

– И?

– У меня сложилось впечатление, что он вообще меня не слышал. Словно находился в какой-то другой реальности.

– Иными словами, – прервал Роэтур его сбивчивый рассказ, – ты имеешь в виду, что Аланданор теперь не в ладах с головой.

Тандегрэн несколько удивился жесткому определению в устах отца – тому, что сам он так и не смог произнести. Похоже, инстинкт не обманул – с тревожными вопросами он явился куда следует. Как только роковая фраза о возможном сумасшествии короля прозвучала вслух, говорить на эту тему стало неизмеримо легче.

– Да, именно это. Не то, чтобы он совсем не понимал, что я ему говорю. Но выглядел каким-то потерянным что ли. И отстраненным. А потом сказал, что вопрос этот важный, и он им обязательно займется. Как только решит, какому цветку посвятить очередной летний бал! Роэтур горько поморщился:

– Значит, Аланданор сломался. Печально… Но этого следовало ожидать.

– Ты это предполагал? – удивился Тандегрэн.

– Сложно выдержать, когда на склоне лет рушится твой мир. Он прожил долгую жизнь, гордясь тем, что стал королем, при котором Свет одержал окончательную победу. Весть о появлении орков подкосила его.

– Я так и думал. Это моя вина.

– Каким образом? Если бы это обнаружил кто-то другой, много бы изменилось?

Тандегрэн задумчиво потер шрам. Это уже начинало входить у воина в привычку.

– Пожалуй, ты прав, – согласился он. – Но разве эта весть не является черной для каждого из нас?

– Только для тех, кто продолжает делить мир на черное и белое. На самом деле это просто весть. И оценивать ее нужно из окружающих обстоятельств.

– Вербуешь сторонников своей теории? – насторожился Тандегрэн.

– Если бы Аланданор уделил время с ней ознакомиться, может быть и не прятался сейчас за своими летними цветами. Но его-то как раз не за что винить. Он стар, и половина его жизни прошла в ту пору, когда черно-белый мир был единственным выбором для наших рас.

– Рас? Ах да, орки. Забыл, что ты считаешь их нашими близнецами.

– Ладно с ней, с теорией, – махнул рукой Роэтур. – Успеется. Вернемся к нашей проблеме. Приближенные короля – как они реагируют на происходящее?

– В том-то и дело, что никак. Уверен, они заметили все не хуже меня. Но делают вид, будто ничего не происходит.

– Хм. А как собираешься реагировать ты?

– Потому я и пришел, отец. Я не знаю. За много тысяч лет у нас не было ни одного сумасшедшего короля. Если бы это происходило среди людей… Наследники наверняка попытались бы его свергнуть. Придворные – подчинить собственным интересам. И то, и другое безнравственно. Наш народ не примет такого.

– А как насчет растерянного старика на троне? И судьбы всего народа, доверенной в его руки? Это нравственно? Тандегрэн опустил глаза:

– Ты задаешь болезненные вопросы. Но что нам делать? Даже если свержение Аланданора – печальный, но необходимый шаг. Его наследником является Альхана. Она – последний представитель рода короля. Хороша же будет замена старика на маленькую девочку! К тому же… Что, если она вырастет похожей на своего отца и брата? Когда она достигнет совершеннолетия и вступит в самостоятельное правление, мы рискуем получить куда большие проблемы чем те, которых пытаемся избежать.

– Уже сейчас Альхана горда и вспыльчива, – заметил Роэтур. – Все ведет к тому, что так оно и будет.

– Но отец! Это означает только одно. Ее нельзя допускать на трон! Ты – следующий наследник в очереди, но для этого Альхана должна или отречься, или умереть! Отречься она не сможет, пока не станет совершеннолетней, да и не факт, что захочет. А устранять на пути к власти ребенка… Светлый Творец, нет!

– Следуя логике людей – а именно этим ты сейчас и занимаешься – есть еще один способ нейтрализовать Альхану. Замужество. Назвав принцессу своей спутницей, ты получишь власть, сохранив ей жизнь.

– Брак по расчету, к тому же ранний? То, что мне интересны обычаи людей и понятен ход их мыслей, еще не означает, что я во всем их одобряю! Многое из того, что делают они – отвратительно, и подобные вещи в особенности! И… почему я?

– Много ли ты знаешь эльфов, способных признать, что их король сошел с ума, и следует предпринимать меры? Или ты предлагаешь это мне? Мои размолвки с твоей матерью растут из года в год, но не до такой же степени! Да и король-философ – далеко не лучший вариант. Если бы право наследования перешло ко мне естественным путем… Я давно решил в этом случае отречься от трона в твою пользу.

– Светлый Творец, я никогда к этому не стремился! Твои предложения ужасны, отец! Я отказываюсь участвовать в чем-либо подобном! Роэтур развел руками:

– Вообще-то, я ничего и не предлагал. Я всего лишь озвучивал факты. Все выводы из них – твои собственные.

Тандегрэн, уже заготовивший в адрес отца очередную гневную тираду, смутился и замолк.

– Действительно, – согласился он спустя недолгое время. – Во имя Света, неужели вся эта грязь явилась плодом моих мыслей и разума!

– Нет, Тандегрэн. Просто ты – один из немногих, кто способен ее видеть. Для нашего несчастного народа это большая редкость. Я не для того увел беседу в этом направлении, чтобы ты терзался подозрениями в собственной безнравственности. Я хотел подвести тебя к одной мысли, которая и является ответом на твой вопрос. С тех пор, как силы Света перестали приглядывать за нашим народом, мы вовсе не ограждены от ситуации, все выходы из которой плохи.