Сергей Ковалев - Котт в сапогах. Конкистадор.

— Но возможно?

— На свете нет ничего невозможного,— пожал плечами шаман.— Было бы твое желание истинным!

— Истиннее не бывает! Я бы перекрестился, да боюсь — ты исчезнешь!

— Ну я же не дьявол! — рассмеялся старик.— Что же, тогда прошу в мой дом! Если, конечно, не желаете догулять праздник...

— Не желаем! — хором воскликнули я, ведьма и ярл.

Задремавшего Андрэ при помощи согнанных шаманом индейцев как-то удалось взгромоздить на Максимилиана. Остальные — из уважения к пешему шаману — тоже шли пешком.

Дом старика оказался всего в паре миль от деревни дикарей. Здесь уже начиналось подножие горы, пока еще пологое и поросшее густым кустарником. Шаман жил в просторной пещере, без труда вместившей весь наш отряд, за исключением лошадей, оставшихся пастись снаружи. Пещера выглядела вполне обжитой, хотя не сказать чтобы комфортной: полки с какими-то мешочками и свертками на стенах, тюфяк в углу и очаг посредине — вот и все признаки человеческого жилья.

— А небогато живет старичок,— хмыкнул Жак, оглядывая спартанскую обстановку пещеры.— Что называется, ни удавиться, ни зарезаться.

—Тяга к бессмысленной роскоши — признак незрелого ума,— пробормотал сквозь дрему Морган.— Иллюзии, друг мой, все это иллюзии.

—То-то у вас во дворце на кровати четыре перины было! — возразил Кошон, вовсю пользуясь необычным состоянием патрона.— И балдахин шелковый!

— Заткнитесь, вы, оба! — прошипел я и обернулся к шаману: — Так что надо делать?

— Ну... — Старик огляделся и кивнул на метелку и совок в дальнем углу пещеры.— Для начала займись уборкой.

—Уборкой? — Мне показалось, что я ослышался.— Я, потомок славного рода фон Котт, буду заниматься уборкой?

—Ложные представления о себе затмевают твой разум,— спокойно ответил шаман, усаживаясь возле очага.— Что значит «потомок славного рода», если сейчас ты всего лишь кот? Ты искал мудрости? Так не отказывайся от нее, если она горька!

— Вообще-то я искал не мудрость, а средство от заклятия,— буркнул я, пытаясь половчее ухватить метелку лапами.— Иезус Мария! Никто не хочет мне помочь?!

— Это твое испытание, милый! — сочувственно вздохнула Коллет.— Колдуны часто подвергают взыскующих Истины всяким испытаниям, так что я не могу помогать — не будет нужного результата.

— Проклятье!

Если кто-то из читателей этих путевых записок желает прочувствовать на себе всю тяжесть моего испытания, найдите метелку в два раза выше вас, плотно замотайте руки толстой тканью и попытайтесь подмести двор. Поскольку центр тяжести вашего тела вы изменить не сможете, то представление о моих мучениях вы получите весьма отдаленное. Но все-таки получите. Особую «изысканность» этому испытанию придавал тот факт, что спутников моих шаман усадил вокруг очага и раздал им плошки с умопомрачительно пахнущей мясной похлебкой. Если учесть, что в дороге нам приходилось довольствоваться сушеным мясом, бескомпромиссно жестким и отчаянно соленым, а два пиршества у базука и безымянного племени голых дикарей могли пробудить аппетит разве что у Андрэ, можно догадаться, какой искус овладел мною.

Тем не менее через некоторое время я поймал себя на том, что гневные мысли куда-то улетучились и я даже начал получать определенное удовольствие от мерных взмахов метелки. Сор, которого в пещере оказалось до безобразия много, послушно собирался в кучки и исчезал за порогом пещеры. Одновременно у меня возникло ощущение, что такими же кучками и голове моей собирается всякий мысленный «сор» и выметается в пустоту за порогом моего сознания. Процесс освобождения так увлек меня, что я без всякого напоминания протер полки от толстенного слоя пыли, вымел и ее, вынес на улицу постель шамана и основательно вытряс ее, наломал сухого кустарника для очага. К этому времени мои спутники уже закончили ужин и с некоторой растерянностью на лицах наблюдали за моей деятельностью. Смешные люди! Конечно, им казалось нелепым рвение, с каким я проходил испытание! Но ведь и в монастырях проходят довольно утомительное и неприятное послушничество, прежде чем стать монахами, и только на самых ревностных из них снисходит благодать! А оруженосцы? Чем только не приходится заниматься благородному отроку, прежде чем он заслужит рыцарские шпоры! Или вспомнить даже мое обучение воинскому мастерству! Да я же хуже раба был у господина д'Сада, известного мастера фехтования, прежде чем стал хорошим мечником! Не дожидаясь приказа шамана, я собрал грязную посуду и сбегал к источнику, потом отволок туда же пустой котел и стал тщательно оттирать его песком. За этим занятием и застал меня Гай Светоний Транквилл:

— Ко-ко-конрад, я тебя не узнаю! Что на тебя нашло?

—Ты же слышал, что сказал шаман — мне нужно пройти это испытание.

— Не морочь мне голову. Испытание испытанием, но ты стараешься как какая-нибудь чокнутая Золушка!

— Гай, ты не понимаешь... А мне трудно объяснить словами. Это нужно почувствовать самому. Я пришел сюда полным сомнений, тревог, страха и гнева. Ты ведь и сам помнишь, во что я превратился всего лишь за одну зиму: унылая развалина, хнычущая на чердаке от жалости к самому себе. Противно вспомнить! Да, путешествие... а точнее, надежда на его успешное окончание немного взбодрила меня, но все равно во мне постоянно боролись всякие малоприятные мысли и чувства. И вот сейчас я вдруг ощутил такое невыразимое спокойствие! Да что там — я просто заново родился! И все это благодаря такому простому испытанию. Нет, что бы там ни говорили, но в древней шаманской мудрости сомневаться глупо! Я уже безмерно благодарен старику за этот урок...

Запись в дневнике Конрада фон Кота

от 1 августа 16... г. от Р. X.

(Запись вымарана по соображениям нравственности.)

— Я УБЬЮ ТЕБЯ, МЕРЗКИЙ СТАРИКАШКА!

К сожалению, несмотря на более чем почтенный возраст и хилую внешность, шаман оказался весьма прытким. В несколько гигантских прыжков он оторвался от меня, добежал до почти гладкой отвесной стены и словно паук вскарабкался на уступ, откуда показал мне костлявую фигу.

— Слезай, мерзавец!

К первой фиге добавилась вторая, не менее костистая и выразительная.

Вот дрянь! Я окинул оценивающим взглядом скалу. Теоретически взобраться я смог бы, но шаман занимал тактически более выгодную позицию — с уступа он мог спокойно плевать в меня, бросать камни или банально стукнуть по голове пяткой, когда я доберусь до самого верха.

—Ты не просидишь там вечность! К вечеру потеряешь сознание от жажды!

Старик исчез на мгновение и, вернувшись, продемонстрировал мокрую рубаху. Проклятье! Видимо, ручей, в котором я как последний дурак вчера отскребал котел, имеет начало в горах и выходит наружу где-то на уступе. Стоило вспомнить вчерашнее испытание и свой пафосный разговор с Транквиллом, и мне захотелось провалиться сквозь землю от пережитого утром унижения.