Надежда Орлова - Невесты Тумана

Трис…

Когда она думала, что всё забыто, что воспоминания умерли — а вот они, тут, как тут! И всё, прощай покой и сон.

А может, она сглупила, что удрала из дома леди Элессенты? Ну, пусть женой его и не стала бы… зато она видела бы его хоть каждый день…

Ну да, и смотрела бы, как Лориана его обнимает и целует?! Нет уж, не нужно ей такого счастья!

Пусть всё будет так, как есть.

И оно шло так, как есть. Через месяц глиняный лубок отмочили в лохани с водой, осторожно сняли и рука, освободившаяся от глиняного плена, стала слушаться. Вот это счастье! Сёстры, Матушка и пациенты храмовой лечебницы называли её уже "Сестра Геби ", что-то она делала под присмотром старших Сестёр, а что-то доверяли ей самой.

Там же, впервые в жизни, Геби помогала принимать роды: в отличие от Катлины, запрещавшей ей даже думать об этом до тех пор, пока Геби сама не выйдет замуж, Матушка такими предрассудками не страдала.

Вот только рассказывать Матушке все подробности своей жизни Геби уже не торопилась, ссылаясь на потерю памяти. Учитывая её травму, такая причина была вполне логичным объяснением. Матушка пыталась поначалу выведать, откуда Геби родом, где её семья, как она попала в лес на таком хорошем коне, откуда в её сумке вещи, сделанные эльфами, но Геби отнекивалась фразами, вроде "вот тут помню, а вот тут не помню ", тихо удивляясь самой себе — как это она врёт напропалую и даже не краснеет? помню" на таком хорошем коне, но Геби отнекивалась " пыталась поначалу выведать, откуда Геби родом, где е

Матушка же, в свою очередь, не собиралась так легко сдаваться. В рацион Геби вошла настойка каких-то трав, которая должна была вернуть память и "помочь бедной девочке вспомнить всё ". На самом деле, Матушка перестраховывалась: шпионы могли проникнуть куда угодно, причём под самым наивным и не вызывающим подозрения видом. Геби покорно пила тёрпкую настойку, (а попробуй не выпить, если стакан Матушка наливает тебе собственноручно!) и шла в свою келью… чтоб до утра промучиться воспоминаниями. Что и говорить, Матушка своё дело знала! Настойка обостряла самые болезненные углы памяти, как раз те, которые Геби с радостью бы позабыла.

…его глаза…

…его робкие, пахнущие прохладой губы… запах его пепельных волос…

" Menge nessea ormynn!" … "Я люблю тебя! ". Геби повторяла эти слова про себя, да вот только сказать их было уже некому. Потом разница между былым и небывалым стиралась, и Геби не могла разобрать: то, что промелькнуло только что у неё в памяти, было оно, не было ли? Да, она до сих пор невинна, но почему же она так ясно видит то, чего никогда не было? А может, ей это только представляется и всему виной просто разыгравшееся воображение плюс матушкина настойка?

Геби сняла свою новую белую мантию с символом Праматери, оставшись в длинной рубахе, легла и попыталась уснуть. Сон не шёл. Качались за окном цветущие ветви, наполняя воздух приторно-сладким безумием, и, словно издеваясь, пел свою песню любви ночной соловей…

Благополучие было нарушено одним кратким и страшным словом: "ВОЙНА ".

Это известие вошло в ворота Храма вместе с молодым гонцом, валившимся с коня от усталости. Матушка читала пергамент и лицо её мрачнело и суровело на глазах. Приказав покормить и обустроить юношу хотя бы на ночь, она стала проверять запасы медикаментов, корпии, инструментов… На конюшне отбирались выносливые лошади для повозок, во дворе разворачивались и проветривались шатры, лежавшие доселе в хранилище. И, конечно же, стали собираться Сёстры, которые поедут в обозе на помощь раненым. Вот здесь перед Матушкой встал сложнейший вопрос: война — дело нешуточное, опасное, случиться может что угодно. Многие Сёстры, спокойно лечившие самых нищих крестьян на территории Храма, стены которого при всех войнах считались неприкосновенными, принадлежали к богатым и знатным семьям Леверквинна. Посылать их в действующую армию, пусть даже и в обоз?! Нет, это недопустимо. За несколько часов Матушке предстояло отобрать тех, за кем (в случае чего) не станут убиваться многочисленные и влиятельные родственники. Вечером был объявлен список Сестёр, которые уйдут на передовую, лечить раненых.

Стоит ли говорить, что в их число попала и Геби?

Узнав о войне, Геби прикусила язычок, с которого уже рвалось любопытное: "А с кем? ". Не стоило выказывать своё незнание обстановки, с которой здесь даже дети знакомы. Всему свой черёд… и радовало только одно: война идёт не с эльфами, а в стороне, противоположной Нэмэтару, где-то в предгорьях, возле городка Вэксфель.

Наутро из Храма Праматери выезжало шесть повозок, на которых ехали Сёстры. В одну из повозок был запряжён Граф, которым правила Геби. С ней вместе ехала и её новая подружка, Сестра Телма. Девушки легкомысленно шутили и смеялись, ещё не зная, что их ожидает впереди.

А впереди был Ад. Кромешный Ад, именно такой, каким Геби его и представляла. Пусть она и не видела боя, их шатры стояли вдали от поля брани… Но ТО, что потом приносили Сёстрам, могло вызвать не только ужас, но и обморок тех, кто не был подготовлен к таким зрелищам. Геби в обмороки не падала, хотя тоже никогда не видела ничего подобного. Создавалось впечатление, что раны были нанесены не железом, а чьими-то зубами, причём не очень острыми: ровного разреза, как от меча, не было — по краям свисали рваные клочья. Раны, кровавые и гниющие; отрубленные и отрезанные уже потом, в лазарете, руки и ноги; стоны и крики солдат, ровное гудение насекомых, мириадами слетавшихся на кровяную вонь, ругань Братьев… Геби и не знала, что в некоторых Храмах Праматери есть ещё и Братья. Теперь же она увидела их в деле: их работа, скорее, напоминала работу мясников. Это они ампутировали, это они держали своими мощными руками тех, кто нуждался в ампутации… Это они выносили на носилках тела тех, кому не смогли помочь…

Думать о всякой там любви и прочих глупостях стало некогда. Романтический флер слетал с девушек, как цвет с яблонь. Когда умирает один человек — это страшно. А когда на твоих руках за день могут умереть пять, десять, пятнадцать… К смерти начинаешь относиться по-философски: был человек, и нет человека! Есть только ты. И твоя цель: вернуть к жизни тех, кого ещё можно, облегчить последние страдания тем, кому уже не помочь. И так целый день. А потом и ночь. Поспать немного (хорошо, что захватила с собой эльфийское одеяло!), перекусить холодной грубой кашей — и снова к раненым. А не к ним — так в самом госпитале тоже работа кипит: и воды, и дров привезти, и мазь заканчивается — надо смешивать компоненты в большой глиняной чаше, и бинты надо постирать, и нащипать корпию…