Антон Орлов - Пепел Марнейи

Что он такое, до сих пор никто не смог объяснить. Бытовало мнение, что это один из демонов Хиалы, но не склонный к бесчинствам, как большинство его собратьев, а избравший своей стезей неотвратимую кару и торжество справедливости. Другие утверждали, что это призрак некого праведного судьи, убитого недоброжелателями в давние времена, который даже после смерти продолжает вершить правосудие. Третьи предполагали, что это последнее создание безымянного мага, казненного по облыжному обвинению и решившего отомстить наветчикам. Некоторые почитали Когга вровень с богами. Единственное, в чем все сходились: встречу с Неподкупным Судьей переживет разве что младенец, по малолетству не успевший совершить ничего наказуемого.

– Аберт Лудадвен из Йонахты, – высокий дребезжащий голос хоть и звучал комично, вызывал не смех, а мороз по коже. – Обвиняешься в том, что семь лет назад ты подделал векселя своего покойного отца. На смертном одре понесший убытки заимодавец призвал Неподкупного Судью, и да свершится суд над тобой!

– Я не виноват… – Лудадвен стучал зубами и обливался пóтом. – Мы разорились, а мне понадобились деньги на лечение, услышь меня Хальнор, для ребенка моей содержанки. Она меня шантажировала, некуда было деваться…

– Шантажировала, так как знала о том, что ты и раньше подделывал долговые расписки! – Судья Когг с торжеством воздел вверх толстый восковой палец. – Ты замышлял ее убить! Я тебя приговариваю…

– Замышлял, но не убил ведь, – перебил негромкий мальчишеский голос. – У него был выбор – поступить совсем дерьмово или ограничиться мелким мошенничеством. Он выбрал второе – меньшее из зол, так что ты должен оставить его в покое.

– Кто ты такой?! – продребезжал призрак, повернувшись к Рису.

– Не знаю. Не имеет значения.

Тибор покрылся холодной испариной, а сердце бухало о ребра тяжко и с перебоями. Перед живым противником он бы не сплоховал, но Когг – нежить, и Риса теперь не выручить. Если бы парень держал язык за зубами, еще можно было надеяться, что праведный Судья, забрав свою добычу, не обратит внимания на остальных, а теперь пиши пропало.

– Ты… Ты… – Призрак двинулся было к мальчишке, но вдруг замер, а потом подался назад. – Ты неправильный! Если кто-то совершил преступление и не был осужден, я вершу над ним праведный суд, а с тобой почему-то все наоборот… Я не могу к тебе подойти!

Рису бы стушеваться и вознести благодарственные молитвы всем богам без разбору, а он вместо этого шагнул вперед и очутился между Судьей и обреченным фальсификатором.

– Тогда ты его не возьмешь. Я уже сказал, почему.

– Ты мне запрещаешь?

– А ты не сможешь нарушить мой запрет? – прицепился к словам мальчишка.

– Не смогу, – неохотно проворчал Когг.

– Значит, запрещаю.

Да он же маг, с облегчением вспомнил Тибор, магической братии наверняка известен какой-то сохраняемый в тайне способ защиты от Неподкупного Судьи из Хиалы. Иначе в Ругарде давно уже не осталось бы ни одной высокопоставленной персоны, и в сопредельных государствах то же самое… Мунсырех не знает такого способа, но он однозначно существует, и Рис то ли слышал о нем краем уха, то ли интуитивно угадал, что нужно сделать.

Облегчение оказалось преждевременным.

– Убийца! – Мутноватые, как протухший студень, гляделки призрака уставились на него. – Много раз убивал за деньги. Я свершу над тобой суд…

– Нет, – Рис шагнул вбок и теперь заслонил Тибора. – Он убийца, но не изувер, и он меня спас. Не трогай его, я запрещаю.

– Этот человек твой?

– Ага, мой, и я его тебе не отдам.

– Ты главнее меня, и с тобой все шиворот-навыворот, – недовольно констатировал Когг. – У тебя я ничего не смогу отнять. Может быть, дозволишь взять этого? Пятнадцать лет назад он был воином на службе у своего господина, участвовал в нападении на соседнее княжество и убил девушку, которая пыталась от него убежать.

Чувствуя, как трясутся колени, да и руки тоже – несколько мгновений назад он окаменел, а сейчас как будто рассыпался на множество мелких камешков, – Тибор попятился и привалился к стене. Готов побиться об заклад, в волосах прибавилось седых прядей… А саргафский феодал, на которого обратил свой студенистый взор праведный судья, превратился в живую статую с отяжелевшим и в то же время беспомощным лицом.

– Нет, – Рис опять встал между призраком и его жертвой. – Все эти пятнадцать лет он терзался, вспоминая ту девушку, и никогда больше не поступал плохо с другими девушками, даже со своими рабынями. Он сам себя судит, и я запрещаю тебе его забирать.

Рис заступался за каждого – за купцов, за трактирщика, за конюха, за крестьянина, привезшего на постоялый двор молоко и зелень. Со стороны это смахивало на фарс: Неподкупный Судья Когг с его короткими пухлыми ручками, носом-пуговкой, дребезжащим голосом – и тощий Рис, так и не сбросивший маску надменного молокососа из благородных. Можно подумать, два балаганных актера изображают пререкания между заносчивым принцем и сварливым пожилым чиновником.

– Этот, – Когг показал на младшего из служилых грамотеев, – терзает и убивает каждое существо, которое не может дать ему отпор. Кошек, собак, кроликов, кур. Год назад убил супружескую чету – двух престарелых рабов, которых купил по дешевке нарочно для этого. Одна небогатая женщина, живущая с ним по соседству, ударила его ножом за свою замученную собаку, тогда он пошел к мировому судье и добился, чтобы соседку бросили в тюрьму, как за разбой. Его тоже не отдашь?

– Я не собираюсь его защищать, – еще сильнее сузив глаза, так что одни щелки остались, процедил Рис.

И демонстративно отошел в сторону.

– А?.. Нет, нет… – растерянно выдавил доморощенный палач, ожидавший, что за него заступятся так же, как за всех остальных.

Призрак издал удовлетворенный смешок и увеличился в размерах, словно разбухающий столб дыма.

– Постой! – глядя на него с тревожным любопытством, произнес Рис. – Если ты называешь себя Неподкупным Судьей, почему до сих пор не разделался с Гонбером?

– Не могу, – проворчал Когг. – Сам попробуй.

– Я же человек, а человека нельзя с собакой равнять… – бормотал мужчина, которого Рис отказался защищать, мелкими тряскими шагами отступая к просвету меж двух обмазанных известкой сараев. – Людей я не трогал, услышь меня Хальнор, я же знаю, что за людей к ответу притянут, я всегда это помнил… А те старики воняли и не могли больше работать, я за них честно заплатил, это же рабы… Я не сделал ничего плохого!

– Да свершится праведное правосудие! – взвыл окончательно преобразившийся Когг.

Клубящимся облаком он надвинулся на свою жертву, вместе с ней выплыл за ворота и исчез – только пыль закрутилась, как от порыва ветра, но тут же улеглась.