Дмитрий Морозов - Гномий Клинок

Священник усмехнулся, однако заклинаний читать не перестал — он наслаждался видом корчащегося от боли дракона у своих ног. Окружившие его стражники замерли, упиваясь невиданным зрелищем — как сгорает заживо от зачарованного метала осколок триединого — о, на это стоило посмотреть!

По одной улочке на крики вышел пожилой раконец. Когда-то высокий и статный, он шёл с трудом, опираясь на тонкую палку, оглядывая подслеповатыми глазами огненное зарево на обычно спокойной улочке.

— Что здесь случилось?

Один из стражником небрежно отмахнулся от тщедушного старика — тот отлетел к стене, где мешковато упал на колени, чудом не выронив свою палку.

— Иди себе. Убогий. Выдели вам пенсию — с голоду умереть хватит, так доживай свою никчёмную жизнь, пока можешь, и не лезь в дела молодых и сильных! Вас бы всех усыплять, как станете нетрудоспособны — нет, цацкаются с вами, выделяют какие-то крохи… — Стражник заржал и повернулся в сторону корчащегося от невыносимой боли дракона.

— Это точно. Пока был молод и силён — ценили и уважали, такие как ты, мои портреты на стену вешали — известный воин, победитель многих состязаний и боёв. А теперь — никому не нужный ветеран, и все вздохнут с облегчением, когда он наконец умрёт. А ты знаешь, сынок, как умирают ветераны?

Старик, опираясь на палку, с трудом выпрямился — и оказался на голову выше молодых стражников. Он подхватил посох — и, как копьё, метнул его в священника. Случайный прохожий, он не знал, что происходило на площади — но, доведённый до предела грубостью властителей, выступил против них, инстинктивно угадав в пленённом чудище своего союзника. Грубая, зато пущенная умелой рукой палка с острым наконечником, которым ветеран собирал мусор в парке, пролетела между доспехами стражников, впившись в ничем не защищённое тело святоши-мага — и пробила его насквозь! Тут же несколько мечей впились в дряхлое тело старика, не несколько мгновений вспомнившего, что он воин. Тот обмяк, пошатнулся, однако прежде чем утомлённая душа покинули терзаемое острыми клинками тело, губы успели шепнуть:

— Ветераны всегда умирают в сражении!

И ответом ему был рёв разъяренного дракона, в клочья рвущего ловушку, без поддержки мага ставшую простым металлом. Фиолетовое пламя вспыхнуло столбом, озаряя притихший город, камень плавился и тёк, а тщедушные фигуры стражников напрасно пытались ускользнуть от разъярённой драконессы. Замысловатый шпиль пытался выплюнуть какой-то сгусток тёмного огня — но тут же был сметён ударом не на шутку разошедшейся Греи.

Здание ратуши, подожженное огненным дыханием горело всё и сразу: горел камень, горел мрамор статуй, горели бегавшие в поисках спасения правители, и даже рыбы в изящном бассейне кипятились от плавящегося камня изящных бортиков… Огненный ров окружил здание властителей, и никто из собравшихся в нём не уцелел — всё погребла бешенная ярость вышедшей из себя драконессы…

Темнота. Меч покоится за спиной, «что бы не мешать пробуждению гномьей крови», как он ехидно заметил — а Элан осторожно стучит тупым концом кирки по камню, повторяя отметины, сделанные несколько веков назад. Древняя рукоять, вытертая до блеска мозолистыми руками народа молотов за столетия до прихода человека, удобно скользит в пальцах, словно лаская долгожданного хозяина. Звук породы глухо кашляет, сообщая: за ним — гранитная пустота, без примесей и вкраплений. Элан терпеливо идёт дальше, захваченный непонятным ему самому чувством — тут и вспыхнувшая в нём жажда кладоискательства, и нетерпеливое желание поскорее закончить работу, и ещё — сладкое и щемящее чувство нужности, правильности того, что происходит. Словно там, наверху, все волнения и воины — пустое и наносное, все проблемы — искусственны и неприличны, создаваемые одними людьми другим ради сиюминутных прихотей. Здесь же, в поту и пыли, рождалась ещё одна частичка прекрасного, призванная сделать мир хоть чуточку, но лучше. И пусть уходят и гибнут народы, однако кристалл астралита, который — Элан, знал, чувствовал, ему суждено найти, будет сиять в веках неярким светом надежды…

Камень крошился, мелкие песчинки летели, оседая на покрытом потом лице. Человек не в силах слушать долго, даже если в нём проснётся частица гнома. Элан обессилено прислонился телом к холодной громадине скалы, хватая ртом воздух — всё тело его расслабилось, мысли исчезли, вызванные внезапно навалившейся усталостью… Он прикрыл глаза, собираясь немного покемарить — и увидел в толще скал целую россыпь неярких голубых огоньков, тускло мерцавших сквозь каменную преграду.

Сон сняло словно рукой. Торопливо прикинув глубину залегания россыпи, он выхвалил кристальный пепел из-за спины — тот заворчал, боясь задеть кристаллы, но хранитель передал ему картинку, точно указывающую вязь голубых огоньков, не переставая аккуратно взрезать пласты породы. Это был порыв, внезапно появившиеся чувство уверенности в себе, в собственных силах. Элан знал, где и как нажать, под каким углом повернуть рукоять меча — и гранит осыпался, словно лёгкий песчаник. Когда огоньки оказались уже совсем близко, Элан оставил кристальный пепел на камнях, коротко скомандовав: «Свети в полсилы!» Тот недовольно что-то буркнул, но послушно убавил свечение, любуясь картиной рождения очередного кристалла. Кирка в руках у хранителя порхала, то выбивая целые куски, то ударяя едва слышно, соскребая песчинки. Через полчаса работы звук стал иным — в нём всё чаше слышался торжествующий перезвон пробуждающегося астралита. Ещё несколько осторожных ударов — и пласт гранита сполз, едва не придавив ногу остолбеневшему хранителю. В фиолетовом свечении меча сверкала небольшая расселина в скале, стены которой были усыпаны нежно-голубыми гроздьями кристаллов. Чужое сияние отражалось в них, рождая миллионы радуг — и новые краски появлялись в неярком свете меча. Это было прекрасно. И ещё — в это была какая-то соразмерность, словно встретились давно не видавшиеся родственники. И ещё — необходимо было, что бы Элан, осторожно положив кристальный пепел посреди пещеры, вышел назад, в штрек, прикрыв расщелину куском породы. Он прилёг на каменный пол, давая возможность отдохнуть усталым мышцам, и невольно улыбаясь, подумал: о чём может говорить мой меч со своими сородичами? С этой мыслью он стремительно погрузился в сон…

— Кончай дрыхнуть! Всё на свете проспишь!

Хранитель испуганно оглянулся: вокруг никого не было, лишь кристальный пепел лежал в его ладони, тускло мерцая неярким светом — и в его переливах был виден огромный, с голову младенца, кристалл, лежавший рядом с ним.

— Как ты оказался здесь? Ты же был в расщелине?

— Какой расщелине? Ты что, переработал?