Ольга Онойко - Дети немилости

Суперманипулятор отворил тяжелую дубовую дверь в конце коридора и жестом пригласил спутника войти. Окна маленькой комнаты, озаренной солнцем, выходили в сад, сквозь полуоткрытое окно лились цветочные ароматы. Простая мебель из некрашеного дерева, вышитые подушки, лампы в бронзовых чашах – все дышало спокойствием и уютом; господин Иверт, заулыбавшись, уселся в предложенное суперманипулятором кресло и вытянул ноги.

– Что же, – дружески сказал Инкелер Маджарт. – Вина?

– Пожалуй.

Суперманипулятор открыл дверцу буфета и вытащил бутылку.

– С Востока, – удовлетворенно сказал он, глядя на просвет. – Виноградники предгорий. Таян расплачивается с нами посулами и заложниками, а от урувийцев мы получаем кое-что получше. Надеюсь, лет через пятьдесят Уруви будет аллендорским княжеством.

– Таян расплачивается кровью своих людей, – с укоризной возразил Иверт. – Благодаря стойкости Арияса граница Уарры много дальше от нас, чем могла бы быть, и дочь его мы используем в своих планах.

– Аллендор и Уарра, два льва, рвут на части Хребет Мира, – усмехнулся Маджарт, ставя на стол бокалы. – Если бы все ограничивалось этим! Мы ввязались в опасную игру, Катарем, опаснее, чем можно вообразить.

Он прикрыл глаза, отер с век едкие, выбитые болезнью слезы. «Понимаю, – сказал про себя Иверт, с жалостью глядя на друга. – Король не хочет и задумываться о том, что происходит, а коли задумается – не поймет. У него была супруга-рескидди, у него есть дочь-рескидди, золотой и алмазный щит, и что ему до Выси и Бездны. Принцесса Лириния до того сильна духом, что в народе говорят – дракон украл ее сердце. Доля Мага Выси тяжела и Каэтану, а ты лишь смертный его заместитель...»

– Тебя же я позвал сюда для беседы более приятной, чем полезной, – словно очнувшись, добродушно сказал Маджарт.

– Говоришь загадками, Инке, – засмеялся Иверт, ничуть не обидевшись. – Помню, еще в университете на экзаменах от тебя невозможно было добиться подсказки.

Суперманипулятор улыбнулся почти смущенно.

– Что же... – повторил он. – Поговорим о науке?

– О чем велишь, мой высокопоставленный друг.

Суперманипулятор отпил глоток и откинулся на спинку кресла, глядя на цветочный ковер за окном.

– Расскажи мне, какие гипотезы сейчас в работе, – наконец проговорил он.

Иверт помолчал, собираясь с мыслями.

– Как ты слышал, – сказал он, – есть ученые, которые сомневаются в цикличности магического времени. Слишком ненадежны доказательства. Мы сейчас ориентируемся прежде всего на хроники Ривит и Аньярскую летопись, там все изложено последовательно и ясно, чересчур последовательно и ясно. Довольно нелепо ожидать, что в этом веке история повторится в точности.

– Да, верно, – вслух подумал суперманипулятор; он еще разглядывал цветы, но лицо его все более каменело, точно маг с усилием пытался умиротворить сердце и не мог. – Мы барахтаемся среди предположений и страхов, не зная, откуда придет гроза... И каждый думает, что всецело владеет собственным разумом, в то время как гроза собирается именно там. В наших сердцах.

– Любомудрие, Инке, или точные науки – выбери наконец. Я рад и посудачить с тобой о тонких материях, в особенности за этим чудесным вином, но, боюсь, потом ты сам станешь гневаться.

– Ты прав, Ката, – решительно ответил Маджарт, глянув наконец ему в глаза. – Я слушаю.

Иверт вздохнул.

– В науке, коли уж говорить о ней, – сказал он, допив вино, – барахтаться среди предположений недозволительно. Быть может, я с чрезмерным воодушевлением расходую государственные средства...

Маджарт только отмахнулся.

– Я думаю, что теоретические исследования не менее важны, нежели практические, – продолжал Иверт, кивнув. – Это Пятая магия, Инке. Нам необычайно повезло, что именно сейчас у Аллендора появилось молодое светило, господин Мерау. Он один из уникумов, освоивших Пятую в достаточной степени. Я нацелил его именно на теорию.

– Хорошо, – с улыбкой согласился суперманипулятор. – Береги парня, Ката, ему цены нет.

– Господин Мерау сложный человек, – ответствовал Иверт, доливая себе урувийского. – Но я не мог не отдать должное смелости его научной мысли. Одна из теоретических платформ, верификацией которой занимается сейчас целый отдел, предложена им.

– Я весь любопытство.

– Система, – сказал Катарем. – Мы полагаем, что природа суть гигантская система, возникшая в результате самоорганизации. О том свидетельствуют астрономы, биологи, физики. Земля обращается вокруг Солнца – и вот нам календарный год. Где система, проявлением которой является год магический?

– Но если этот цикл – обманка недостоверной истории? Вопрос к археологам...

– Это гипотеза, Инке. Историки, кстати, относятся к ней презрительно. Они полагают свою науку не менее достоверной, чем наша. Впрочем, Мерау обратил внимание не на это.

– На что же?

– Для того чтобы наступила весна и растаял снег, природе не требуются никакие осмысленные фигуры. Если принимать магический год за аналог календарного, протекающий на уровне человеческих устремлений, принимать, что огромным массам народов регулярно требуется чудовищное кровопускание, война так называемых Выси и Бездны... зачем нужны фигуры Великих Магов? И не только их, но и других особ, стоящих ступенькой ниже, – Господ, Воинов? Почему не бунт толпы, не коллективное безумие? Проистекай все это из законов природы, мы становились бы, по мнению Мерау, просто глухи, подобно токующим тетеревам... а мы не только сохраняем разум, мы даже способны сопротивляться. Можно ли вообразить, что дерево сопротивляется наступлению осени? Система избыточна, Инке.

Всякая тень улыбки пропала с лица государственного суперманипулятора.

– Из этого что-нибудь следует, Ката? По мнению уважаемого коллеги Мерау?

– Избыточными бывают системы, созданные искусственно, – медленно проговорил Иверт и опустил веки.

Оба мага долго сидели молча.

Наконец Маджарт провел ладонью по безволосому черепу, зажмурился и помотал головой.

– Нет ничего нового в мире, – сказал он.

– Что? – удивленно переспросил Иверт.

– Все проистекает из Рескидды, города мудрости и безумия, ибо там находится Исток, – непонятно проговорил суперманипулятор, погружаясь в задумчивость.

Катарем Иверт невольно выпрямился в кресле, настороженно глядя на друга. Лицо того странно озарилось, углы губ приподнялись в усмешке; выражение это завораживало, точно собеседник созерцал в сердце своем некую высокую истину, и с минуту руководитель Службы Исследований глупо хлопал глазами, ожидая непонятно чего.

Потом забеспокоился.

– Инке, – окликнул он. – Инкелер! – И, подавшись вперед, потряс друга за плечо. – Не хочу знать никаких ужасных тайн, просто начинаю бояться за тебя. Может, тебе стоит съездить на море? Показаться врачу?