Джек Вэнс - Сага о Кугеле

— Держите теперешний курс еще час, а потом поверните на юг.

— Неблагоразумно! Катастрофически неблагоразумно!

Кугель спустился на среднюю палубу и стоял там, облокотившись на леер, до тех пор, пока нежный звон серебряных колокольчиков не позвал его на ужин, который в тот вечер накрыли в кормовом салоне на столе, застеленном белой льняной скатертью. Еда не обманула ожиданий Кугеля, о чем он и сообщил Табазинт, которая сегодня исполняла обязанности ночной горничной.

— Пожалуй, в рыбном соусе было многовато фенхеля, — заметил он. — Да и вторую перемену вина — я имею в виду монтрахийское бледное — совершенно явно следовало выдержать еще год, чтобы оно наилучшим образом проявило свой букет. Тем не менее придраться почти не к чему. Надеюсь, ты передашь это поварихе?

— Прямо сейчас? — робко спросила Табазинт.

— Не обязательно, — сказал Кугель. — Почему бы не завтра?

— Думаю, это действительно потерпит до завтра.

— Вот именно. Нам надо обсудить собственные дела. Но сперва… — Кугель выглянул в иллюминатор. — Как я и ожидал, эта коварная старушенция снова зажгла кормовой фонарь. Понятия не имею, что у нее на уме. Что ей проку в огне на корме? Она же ведет корабль не назад.

— Возможно, хочет предостеречь тот, другой корабль, который идет за нами след в след.

— Вероятность столкновения не так уж велика. Я хочу избежать лишнего внимания, а не привлечь его.

— Все хорошо, Кугель. Не надо беспокоиться. — Табазинт приблизилась и положила руки Кугелю на плечи. — Тебе нравится моя прическа? Я надушилась сегодня особенными духами, они называются «Танженс», в честь мифологической красавицы.

— У тебя очень красивые волосы, просто до неприличия, а духи великолепны, но я должен подняться и разобраться с твоей матерью.

Табазинт попыталась удержать его, то надувая губки, то улыбаясь.

— Ну же, Кугель, разве я могу поверить твоей лести, если ты под первым же предлогом сбегаешь от меня? Останься со мной, докажи, что ты действительно интересуешься! Пусть бедная старушка спокойно стоит у руля.

Кугель отстранил ее.

— Держи себя в руках, моя пылкая крошка! Я уйду только на миг, а потом докажу тебе все, что пожелаешь!

Кугель выбежал из каюты и поднялся на ют. Как он и опасался, фонарь горел с ужасающей яркостью. Не остановившись, чтобы выбранить госпожу Сольдинк, Кугель не только погасил свет, но и снял с фонаря колпак, горелку и фитиль и выбросил их в море.

— Моей снисходительности пришел конец. Если я еще раз увижу на корабле свет, вам не поздоровится, — пригрозил он пожилой даме.

Госпожа Сольдинк высокомерно промолчала, и, бросив последний взгляд на эскалабру, Кугель вернулся в каюту. Выпив еще вина и несколько часов порезвившись с Табазинт, он крепко заснул и в ту ночь больше не возвращался на ют. Утром, когда Кугель сидел, жмурясь на солнце, его вновь посетило странное ощущение несоответствия, которое уже беспокоило его раньше. Он поднялся на ют, где за штурвалом стояла Салассер. Кугель подошел взглянуть на эскалабру, стрелка указывала точно на юг. Он вернулся на среднюю палубу и осмотрел червей. Они лениво бултыхались в воде при половинной приманке, явно здоровые, если не считать легкого утомления и признаков тимпа у червя, плывшего рядом с левым бортом. Да, сегодня червеводам предстояла большая работа, уклониться от которой могла лишь ночная горничная.

Прошел день, за ним еще один — безмятежное время покоя, желанного отдыха на морском воздухе, наслаждения прекрасной кухней и нескончаемого внимания ночных горничных. Единственным источником беспокойства были те странные несоответствия во времени и пространстве, которые сейчас он считал всего лишь приступами дежавю. В то самое утро, когда Табазинт накрыла ему завтрак на палубе, он был прерван появлением маленькой рыбачьей лодки. Позади нее, на юго-западе, Кугель различил смутные очертания острова, которые оглядел в полном замешательстве. Снова дежавю?

Кугель взялся за штурвал и подвел «Галанте» к лодке, в которой был мужчина с двумя мальчиками. Подойдя с траверза, Кугель вышел к ограждению и окликнул рыбака:

— Эй! Что за остров лежит вон там?

Рыбак взглянул на Кугеля как на полоумного.

— Это Лаусикаа, как вам должно быть известно. На вашем месте я держался бы от этого места подальше.

Кугель в изумлении уставился на остров. Лаусикаа? Разве такое возможно или дело не обошлось без колдовства? Кугель в смятении подошел к эскалабре: на вид все в порядке. Поразительно! Он отправлялся на юг, а теперь вернулся с севера, и ему придется либо сменить курс, либо столкнуться с большими неприятностями в том месте, с которого он начал!

Кугель повернул корабль к востоку, и Лаусикаа скрылся за горизонтом. Затем он снова сменил курс и еще раз направил «Галанте» на юг.

Госпожа Сольдинк, безучастно наблюдавшая за всем происходящим, раздраженно скривила губы.

— Опять на юг? Разве я не предупреждала вас обо всех опасностях такого курса?

— Следуйте на юг! Ни на йоту на восток, ни на долю йоты на запад! Заданное направление — юг! Север должен остаться за кормой, а нос следует повернуть к югу!

— Безумие! — пробормотала госпожа Сольдинк.

— Безумие? Да я не больше безумен, чем вы сами! Это путешествие меня доконает! Я понятия не имею, как мы умудрились подойти к Лаусикаа с севера. Можно подумать, что мы совершили кругосветное плавание!

— Волшебник Юкоуну наложил на корабль заклятие, чтобы защитить свой груз. Это наиболее разумное предположение и дополнительная причина направиться в Порт-Пергуш.

— Об этом не может быть и речи, — отрезал Кугель. — Я пойду к себе и подумаю. Докладывайте обо всех необычных обстоятельствах.

— Поднимается ветер, — предупредила госпожа Сольдинк. — Мы можем попасть в шторм.

Кугель подошел к лееру и увидел, что и в самом деле на северо-западе легкая зыбь колышет морскую гладь.

— Ветер позволит червям отдохнуть, — сказал Кугель. — Ума не приложу, почему они такие вялые. Дрофо стал бы настаивать, что они переутомились, но мне-то лучше знать.

Спустившись на среднюю палубу, Кугель поднял голубой шелковый грот. Парус наполнился ветром, и под килем запела вода.

Кугель устроился в удобном кресле, закинув ноги на перила и время от времени прикладываясь к бутылочке «Янтарной Розпаньолы», принялся наблюдать за тем, как Табазинт и Мидре борются с начальными признаками налета у червя с левого борта.

День шел, и Кугель задремал, убаюканный мерными движениями корабля. Проснувшись, обнаружил, что зыбь превратилась в легкий бриз, вздымающий судно вверх и вниз, волны бьются о борт корабля, а за кормой ревут буруны.

Салассер, ночная горничная, принесла чай в серебряном чайнике и блюдо с маленькими пирожными, которые Кугель проглотил в необычно задумчивом состоянии духа.