Джек Вэнс - Умирающая Земля [ Умирающая земля. Глаза другого мира. Сага о Кугеле. Риалто Великолепный]

Вытянув ноги, опираясь спиной и локтями о верстак, Туржан сидел посреди своей мастерской. Перед ним стояла клетка; с досадой и недоумением Туржан смотрел сквозь прутья. Обитатель клетки отвечал ему взглядом, не доступным для понимания.

Всем своим видом создание взывало к жалости — головастый заморыш со слезящимися глазенками и отвислым дряблым носом. Слюнявый рот вяло кривился, розоватая кожа поблескивала, как вощеная бумага. Но, несмотря на всю свою неприглядность, это было наиболее удачное порождение Туржановых чанов.

Туржан встал, отыскал чашечку с кашкой, длинной ложкой поднес пищу ко рту своего творения. Но тварь не соизволила раскрыть рот, и кашка потекла по ее безволосой рахитичной груди.

Туржан отставил чашку, медленно отошел от клетки и уселся на прежнее место. Тварь уже целую неделю не жрет. Неужели это безмозглое отродье все понимает? И действительно хочет умереть?

И тут он увидел, как бело-голубые глаза затянуло веками, а огромная голова поникла и стукнулась об пол клетки. Тварь умерла.

Туржан вздохнул и вышел из мастерской. По винтовой каменной лестнице он выбрался на крышу своего замка Миир, стоящего высоко над рекой Дерной. Солнце уже садилось. Его рубиновые лучи, тяжелые и густые, как вино, подкрашивали узловатые стволы древних деревьев и косо ложились на темный дерн.

Лес уже тонул в мягкой теплой тьме, а Туржан все не уходил, размышляя о смерти своего последнего создания.

Он вспомнил, кто у него получался раньше: существо, сплошь состоящее, из глаз; бескостная пакость с пульсирующими извилинами обнаженного мозга; прекрасное женское тело, внутренности которого тянулись в питательный раствор, как щупальца спрута; еще какая-то мерзость, вывернутая наизнанку… Маг мрачно вздохнул. Что бы он ни делал, все впустую: для полноценного акта творения не хватает главного — формулы, собирающей все составляющие воедино в нужных пропорциях.

Сидя без дела и мрачно глядя на меркнущую землю, он вспомнил одну давнюю ночь, когда рядом был Сейдж.

— В былые времена, — говорил Сейдж, уставившись на низкую звезду, — колдунам были ведомы тысячи заклинаний, посредством которых они воплощали свою волю… А теперь Земля умирает, и людям осталась едва лишь сотня заклинаний, да и те мы вычитали из книг… Говорят, где-то обитает некий Панделум… И вот он помнит все заклинания, все чары, все магические формулы, все руны… Все, посредством чего лепили и ваяли этот мир… — И он умолк, погрузившись в свои мысли.

— А где он обитает, этот Панделум? — немного погодя спросил Туржан.

— Колдун живет в Эмбелионе, — ответил Сейдж, — но никто не знает, где искать этот край.

— Как же тогда найти Панделума?

Сейдж еле заметно улыбнулся.

— Есть особое заклинание… На случай крайней нужды.

Оба помолчали. Затем Сейдж снова заговорил, не отводя глаз от леса:

— Панделуму можно задать любой вопрос — и он ответит. Только нужно непременно отплатить ему услугой за услугу. Но о пустяшных услугах этот колдун не просит.

И Сейдж показал Туржану заклинание, которое нашел в связке древних бумаг до сих пор и хранил в тайне от всего мира.

Вспомнив эту беседу, Туржан спустился в свой кабинет — длинный сводчатый зал, застланный толстым красновато-коричневым ковром. Фолианты, хранители Туржанова колдовства, лежали на длинном столе из черной стали и в беспорядке теснились на полках. Здесь были тома, собранные многими колдунами прошлого, растрепанные книги, оставшиеся от Сейджа… Кожаные переплеты вмещали сотни мощных заклинаний, по большей части таких сложных, что Туржан мог одновременно держать в памяти не более четырех.

Он отыскал пыльную подшивку и нашел в ней указанное Сейджем заклинание — Призыв Неистового Облака. Туржан смотрел на буквы: в них жила могучая сила, она рвалась со страниц, стремясь покинуть уединенную темноту книги.

Туржан захлопнул подшивку, вернув заклинание забвению. Он набросил короткий синий плащ, опоясался мечом и надел на запястье амулет с рунами Лаккоделя. Потом выбрал заклинания, необходимые в дороге. Он не знал, какие опасности могут его подстерегать, поэтому остановил свой выбор на Превосходном Призматическом Разбрызгивателе, Воровском Плаще Фандаала и Заговоре Медленного Часа — трех заклинаниях, которые защищали от большинства напастей.

Он взобрался на стену своего замка и постоял под высокими звездами, вдыхая воздух древней Земли… Сколько поколений вдыхали его прежде? Какие стоны боли пронизывали этот воздух? Какие признания, смех, боевые кличи, вздохи колебали и сотрясали его?

Ночь была на излете… В лесу блуждал голубой огонек. Несколько мгновений Туржан следил за ним, потом распрямился и произнес Призыв Неистового Облака.

Тишина; затем шелест воздушного движения, переросший в рев ураганных ветров. Пустота сгустилась в белое облако на столбе кипящего черного дыма. Из этого смерча исторгся глубочайший бас:

— Средство в твоей беспокойной власти; куда ты хочешь отправиться?

— Четыре пути, затем — единый, — сказал Туржан. — Живым и невредимым я должен быть доставлен в Эмбелион.

Облако подхватило его и, крутя, понесло, вверх и вдаль — как будто во все четыре стороны сразу. Наконец сильный удар выбросил Туржана из облака в далеком Эмбелионе. Он встал, покачиваясь, слегка оглушенный полетом. Постепенно колдун пришел в себя и огляделся.

Перед ним было прозрачное озерцо. Берег зарос синими цветами, а позади в отдалении виднелась роща сине-зеленых деревьев — их листва шелестела высоко в тумане. Земля ли это? Да, деревья походили на земные, цветы тоже имели привычный облик, таким же был воздух… Но чего-то определенно не хватало… Возможно, потому что отсутствовал горизонт — даль была размыта воздухом, изменчивым и блестящим, как вода. Самым необычным, однако, казалось покрытое рябью небо — тысячи цветных лучей преломлялись в нем, сверкая радужной сетью. Пока Туржан озирался, небесная высь вспыхивала винным золотом, блеском топаза, наполнялась фиолетовым сиянием и чистейшей зеленью изумруда. Теперь стало видно, что цветы и деревья меняют цвет вслед за небом. Огненно-розовый отлив лепестков и пурпур листвы поблекли до цвета красной меди, а тот сгустился в малиновый и темно-бордовый, посветлел до алого — и сменился цветом морской волны.

— И вот я Там, Неизвестно Где, — сказал самому себе Туржан. — Знать бы, что это за мир: тот, что был до нашего, или тот, что появится после? — Он обвел взглядом горизонт — как будто окутанный занавесом, уходящим высоко во тьму…